Джойс Майерс - Искушение
– Помолчи, Дженни. Я хочу, чтобы ты осталась, хотя бы ненадолго, – сказал Агнелли.
– Габриель, между нами… взаимное влечение. Из-за него у меня появились глупые надежды. Но я не хочу рисковать. V меня есть мечта, и я должна за нее держаться. Прошу тебя, пойми, я… я сожалею. – Она пыталась заглянуть ему в глаза, но он отвел взгляд и отвернулся.
– Пустяки, Дженни. После того, что со мной сделала Фиамма, не знаю, смогу ли еще когда-нибудь поверить женщине, – солгал Габриель. Он был оскорблен и разгневан. Его горячий темперамент взял над ним верх, и он вспылил. – К тому же, я не собираюсь рисковать своим будущим ради женщины с двумя детьми.
Дженни побелела как мел. У Габриеля сердце сжалось от боли и жалости, но он не мог остановиться.
– Я не просил тебя выйти за меня замуж. Я всего лишь просил остаться ненадолго, – в его хриплом, раздраженном голосе послышались нотки сожаления о сказанном, но прекрасные черные глаза, когда он повернулся к ней, гневно пылали. – Ты спрашиваешь, понимаю ли я? Конечно, понимаю, сейчас мне нельзя связывать свою жизнь ни с одной женщиной. Я буду наслаждаться свободой, может быть, долго, а может, и нет. Я понимаю, ты хочешь найти здорового, сильного, не слишком умного крестьянского парня, чтобы он пахал ваши поля и не ссорился с тобой, но есть выход и получше. Найди себе богатого американца. Такая красавица, как ты, может подняться очень высоко. Я просто подумал, что до приезда дяди Эвальда мы могли бы быть… вместе, как до сих пор. – На лице Дженни вспыхнул румянец негодования. – Я знаю, тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе, а? Итак?.. – Он пожал плечами. Его улыбка, тон, взгляд казались одновременно и простодушными, и страстными. Дженни почувствовала внутреннюю дрожь.
– Bastardo! Негодяй! – выдохнула она с презрением, взбешенная реакцией своего тела на его бесстыдное предложение. Волна желания поднялась из глубины ее существа к груди, соски отвердели. Чувство было таким сильным, что стало заметно, как она вся трепещет.
– Смотри-ка, твой итальянский становится богаче с каждым днем! – Габриель попытался рассмеяться, но не смог. Гнев прошел, исчезло холодное равнодушие. Он казался удрученным. – Прости меня, cara. Я не имел в виду ничего плохого. Я только хотел сказать, что желаю тебя с той минуты, когда увидел впервые… с первого поцелуя… прикосновения… каждое мгновение я хочу тебя. Даже сейчас. – Его голос был нежным, чувственным. – Но ты уже забыла о том, что было между нами… что мы нашли за тысячи миль от родного дома, две перелетные птицы, носимые бурей и брошенные в объятия друг друга. – Он сделал театральную паузу.
«Для большего эффекта», – подумала Дженни. Была она права или нет, но сердце подпрыгнуло в груди, и она сжалилась над ним, улыбнулась.
– Пожалуйста, забудь о том, что я сказал тебе… так грубо. Возможно, в другой раз у меня получится лучше… нежнее… если нам снова удастся остаться наедине.
Он казался таким честным и великодушным, виноватым и привлекательным, что Дженни потянуло к нему. Ей пришлось отвернуться, чтобы устоять перед искушением броситься ему в объятия. «Спроси меня еще раз, – мысленно говорила она Габриелю, – и я соглашусь остаться с тобой на время, а, может быть, навсегда». Но она никогда не скажет этих слов Габриелю Ангелу. Она вспомнила, о чем думала, стоя рядом с ним на палубе «Принца Вильгельма»: «Боже мой, пожалей женщину, которая влюбится в этого черноглазого, медоточивого бродягу с ласковыми сильными руками, чувственным, вкрадчивым голосом…»
Дженни обогнала Габриеля и пошла по причалу. Рядом шел Фред, наигрывая популярный грустный вальс «После бала», печальную историю разбитого сердца. Рокко скорее декламировал, чем пел, перевирая слова песни.
– «Давным-давно у меня была любимая, и скоро вы узнаете, почему мы не поженились». Вот как поется в песне, Дженни. «Понимаете, я разбил ее сердце после бала, на заре. Закончились танцы. Родились все звезды. Ах, сколько надежд не сбылось, сколько разбито сердец после бала».
Послушайте, Дженни. Этот глупец из песни оставляет девушку и идет за одеждой. Когда он возвращается, она в большой пустой зале, где еще тихо звучит мелодия. «Вот стоит моя любимая, целуется с другим». Он уезжает и больше никогда с ней не встречается. Через несколько лет он получает письмо от мужчины, с которым девушка целовалась – ее брата. Он пишет, что она умерла от горя. Теперь этот парень поет: «Я разбил ей сердце». Какая печальная песня…
Дженни кивнула, в глазах стояли слезы. Она достала из кармана яблоко, которым ее угостил полицейский, и отдала музыканту. Девушка остановилась и подождала Габриеля. Она не могла уйти, как тот «глупец» из печальной песни.
ГЛАВА 10
– У тебя хороший вкус, Луиджи, – раздался скрипучий голос с певучим шведским акцентом. – Ты все-таки подобрал эту шведку. Как не стыдно, Дженсин Лангансдатер, проводить ночь с этим человеком?
Габриель сидел рядом с Дженни и друзьями на пирсе № 28 к югу от Бруклинского моста. Он оглянулся. Неподалеку стоял Гьерд Зорн и с любопытством смотрел на них. На его губах играла презрительная ухмылка. Синяк от кулака Габриеля переливался всеми цветами радуги.
– Что ты делаешь в доках, Дженсин, с кучей итальяшек и этой крысой, Флинном? Роза торгует своими цветами?
– Гьерд Зорн, ты пьян. Ты позоришь Швецию и себя. И не твое дело, что я здесь делаю со своими друзьями, – Дженни даже не взглянула в его сторону. – Ты мешаешь нам есть.
Габриель купил устриц в открытом садике, и общество расположилось на пирсе, дружно и с удовольствием поглощая охлажденных голубых моллюсков, доставая их из ледяной воды. Они С интересом наблюдали за трехмачтовым парусником, стоявшим у пирса. Корабль готовился к отплытию, и команда пополняла запасы питьевой воды, доставленной водоналивным ботом.
На стоявшей на якоре барже, словно флаги на ветру, плескалось выстиранное белье. Мимо пронеслась двухместная лодка.
– От этой розы ты цветов не дождешься, Зорн. Ты озлоблен и ведешь себя оскорбительно, – Габриель встал. Рокко и Джоко стали рядом с ним. – Если ты не уберешься отсюда так быстро, – Агнелли щелкнул пальцами, – я украшу тебя еще одним синяком.
– А я расквашу тебе нос, подонок, – Джоко разозлился и побагровел.
– Из-за этой девки я потерял работу! – заорал Зорн. – Ей это даром не пройдет. Слышишь, Дженни? Я заставлю тебя заплатить за все.
Мужчины шагнули к нему, и он, чертыхаясь и осыпая их проклятиями, скрылся за опорой моста.
– Он знает мое имя! Ужасно! Я думал, что растворюсь в громадной многолюдной столице, и никто никогда не найдет меня. Но я ошибался, – пожаловался Джоко. – Кто этот дурак? Он напугал меня до смерти.
