Наталия Вронская - Превратности любви
— «Как я мог так ошибиться?» — недоумевал Александр.
Теперь это казалось даже странным. Вблизи стало понятно, что и простое платье, без сомнения, заказанное у какой-нибудь местной портнихи было сделано небрежно, за очень небольшую цену, и только цветом походило на то, что имела его жена. Да и фигура, и поворот головы, и полные руки — все это ни в какое сравнение не шло с Лидией.
«Я просто ожидал ее увидеть и хотел найти… Искал чуть ли не в каждой женщине… И что на меня нашло?»
Пожалуй, Александр даже вздохнул с облегчением, когда понял, что ошибся. До последнего времени мысли его занимали две женщины: жена и Софья. Но с каждым днем Лидия все больше отступала в прошлое, Софья же занимала все настоящее и даже будущее. Порой безотчетно, порой совершенно явственно Тургенев воображал себе свое будущее, и рядом непременно была она — Софья. Кто эта она — рядом с ним? О, он не видел ничего определенного, но ее образ сопровождал любой его поступок, любое его душевное движение, она была постоянно поблизости. Милое лицо, стройный стан, чудный разговор, улыбка, словом, все, что составляло ее непередаваемое очарование, непрерывно виделись ему перед мысленным взором. Александр был даже рад, что та женщина, которую он преследовал, была не Лидия. Что бы он стал делать сейчас, явись Лидия перед ним, а ведь он бы никогда не отступился от жены по долгу чести… Впрочем, Лидия все равно существовала. Если не близ него, то в другом месте, но она не переставала быть его женой. И все его чувства, все желания должны были отступить перед этой мыслью. Ведь он поехал в Италию для того, чтобы вернуть Лидию. Но — вот ирония судьбы! — здесь он встретил другую женщину. И полюбил… Явится сейчас перед ним жена — и он будет обязан забыть все свои мечты. Более того, не ради себя, но ради Софьи он обязан будет молчать. Губить покой невинного существа, какое он на это имеет право? И в то же время… Будь перед ним хотя бы призрак надежды, хотя бы одна только вероятность того, что им с Софьей возможно быть вместе, разве бы отказался он от нее? Никогда! Тургенев не понимал, когда успел он полюбить, когда возникло то чувство, что сводило его с ума теперь? Но все, что он пытался вспомнить, что пытался понять — ничто не давало ясного ответа на этот вопрос.
Рим для путешественника был неисчерпаемым источником впечатлений. Капитолий, Форум, собор Святого Петра, потребуется не менее месяца, чтобы подробно изучить все. Арка Септимия Севера, храм Антонина и Фаустины на виа-Сакра и, конечно, Колизей, особенное впечатление производивший при лунном свете. Тот, кто не видел Колизея, освещенного полной луной или хотя бы ясной ее четвертью, мог сказать, что не видел ничего. Что такое развалины при беспощадном свете солнца? Всего-навсего невнятный отсвет былого величия. Но в сумраке ночи, в неверном свете бледной луны старинные камни полны призраков и готовы, кажется, открыть все тайны прошлого смелому и вдумчивому гостю! Известно, что сам лорд Байрон гулял по развалинам с леди Кэролайн Лэм в первую пору их безрассудной влюбленности. Любители особо острых впечатлений ночью выезжали из города в одни ворота и, проехав вдоль наружной стены, въезжали обратно в Рим в ворота Сан-Джованни, чтобы увидеть все величие Колизея, не умаленное никаким соседством. Но знаменитые римские разбойники с наступлением темноты делали такой путь очень опасным, и тот, кто соглашался на такое путешествие, рисковал не только своим кошельком, но подчас и жизнью. Поэтому наши дамы, нынче ни в коем случае не желавшие рисковать, осмотрели Колизей при дневном свете, сопровождаемые многочисленными и говорливыми чичероне.
Софья, в отличие от итальянки Фабианы, ни слова почти не понимала из быстрой речи местных уроженцев, насыщенной цветистыми оборотами и пышными сравнениями. Она предпочитала спокойную прогулку под руку с Александром. После их объяснения, такого пылкого и неожиданного, или почти неожиданного, она чувствовала, что хотя и должна, но никак не может расстаться с ним. Ей бы следовало сказать, что им нельзя более видеться, нельзя привыкать быть рядом, так запросто говорить и смотреть друг на друга влюбленными глазами! Ах, где же благоразумие? То благоразумие, что никогда не изменяло ей? Оно пало под натиском чувств, прежде никогда не испытанных…
Ей бы надлежало опасаться, но Соня ничего не боялась. Она не представляла себе, и была совершенно права, ничего дурного от этого человека, казавшегося ей таким мягким, таким поэтичным. Он читал наизусть стихи, цитируя Данте, что так подходило к случаю, и Петрарки, рассказывал впечатления свои от книг и путешествий, предпринятых им в юные годы. Как каждый молодой дворянин своего времени, он не смог бы назвать себя в восемнадцать лет человеком знающим, не совершив путешествия. И хотя самая ранняя молодость Тургенева пришлась на те годы, когда в Европе затевались громадные прожекты Бонапарта, все же он побывал за границей, был и в Италии, и вот теперь рассказывал о своих тогдашних впечатлениях Софье и сравнивал их с нынешними. Пришлось ему бывать и за границей в качестве офицера, но то было совсем иное. Этого он не рассказывал, но только дивился тому, какая это разница: путешественник за границей и солдат — в заграничном походе. Какие разные мысли, впечатления и рассуждения возникали в голове и в душе.
Теперь Александр был не просто путешественником, он был влюбленным путешественником. И оттого Италия представлялась ему страной еще более прекрасной, чем ранее.
— А все же мне бы хотелось увидеть Колизей ночью, — сказала Софья.
— Что за романтическая причуда! — воскликнула Фабиана. — Никакие развалины не заставят меня рисковать собою.
— Какой же риск? — ответила Софья. — Если не выезжать за пределы городских стен, то никакой опасности для жизни быть не может.
— И все же я совершенно отказываюсь принимать участие в подобной авантюре. Тебе приказывать я не вправе, ты можешь поступать как хочешь, но мой совет — отказаться от ночной прогулки. Я полагаю, тебя сопровождать будет господин Тургенев… Я не сомневаюсь в его опеке, но сомневаюсь, что он сможет противостоять более чем одному противнику.
— Да отчего на нас должны напасть? — возмутилась Соня. — Но, даже опасаясь подобной истории, не стоит ли рискнуть? Увидеть Рим и не увидеть главной его достопримечательности ночью, когда это почитают за счастье видеть другие путешественники… Мне будет стыдно, когда меня спросят, объяснять это трусостью!..
— Мой друг! Ты не воин, тебе не надобно доказывать свою смелость.
— Я никогда не рисковала и всегда была против безрассудств. Но сегодня, мне кажется, я обязана рискнуть!
