Кэтлин Уинзор - Роберт и Арабелла
– Наверное, – сокрушенно вздохнула она.
Ее беременность была настоящей обузой в их положении.
Он грустно улыбнулся. Его рука, ласкавшая ей грудь, стала нежнее.
– Это могло случиться только в ту ночь, которую мы провели в лесу. Не позднее. Впрочем, какая разница. Главное, что это случилось. Хотя ты еще молода, может быть…
– С тех пор как мне исполнилось двенадцать лет, сбоев в цикле ни разу не было, – ответила она вызывающе.
– Я думал, что…
– Я знаю. Ты думал то же, что и я.
– Не раздвигай занавески, – сказал он, поднимаясь. – Никто не должен знать о том, что я не один. Меня не будет несколько часов.
– Если это действительно случилось… Ты рассердишься на меня? Ты говорил, что у тебя есть снадобье…
– Говорил, но я не хочу давать его тебе. О, Арабелла… мне не следовало извергаться в тебя. – Он коснулся ее щеки.
– Да ведь именно это мне необходимо более всего, – возразила она. – Как ты мог лишить этого нас обоих? Дай мне снадобье. Я не боюсь. – В ее глазах появилось то же тоскливое выражение, которое он видел, проезжая мимо королевского шатра на турнире. – Я могу умереть от него?
– Господи! – воскликнул он и заключил ее в объятия, как маленького испуганного ребенка. – Что за глупости! Нет, Арабелла, ты не умрешь, но это очень больно и отвратительно. И потом время еще не пришло. Не исключено, что все еще поправится. Помолись об этом, – улыбнулся он. – Это лучший совет, который я могу дать тебе сейчас.
– Помолиться? – горько переспросила она. – Может быть, если я буду ездить верхом…
– Может быть.
Оставшись в одиночестве, Арабелла потупилась и стала разглядывать рисунок персидского ковра, на котором стояла босыми ногами. Затем она подошла к зеркалу и внимательно осмотрела свои груди, выискивая внешние признаки того, что, возможно, происходило в ней. Она провела руками по плоскому животу и постаралась убедить себя, что месячные обязательно придут – не сегодня, так завтра.
С Марией тоже было такое однажды. Она пришла в полное отчаяние и уже готова была звать повивальную бабку, как вдруг все словно по волшебству обошлось…
И с ней будет так же. Иначе быть не может.
И все же червь сомнения точил ее сердце. Ее лицо помрачнело, она страшно обозлилась на Роберта. Он не должен был брать ее с собой!
Сердитое выражение не сходило с ее лица. Она проникалась к Роберту все большей ненавистью. Тем более что на память ей пришли рассказы о женщинах, которые умирали от такого снадобья.
Почему же она не поверила его предостережению и не послушалась, когда он, уговаривая ее вернуться к отцу, сказал: «Ты сама не знаешь, что выбираешь»?
Тогда она думала только о прекрасном цыгане и о том, что он сделает с ней, когда она отправит своих спутниц кататься верхом по окрестностям.
Что она ждала от тех четырех-пяти часов? Он мог дать многое той, которая хотела лишиться девственности и как молитву повторяла: «Я хочу тебя. Ты нужен мне. Я должна получить тебя».
Он сидел, прислонившись к стволу дерева, и беседовал с ней, не касаясь ее. А вокруг была такая темень, что они не видели лиц друг друга.
Он говорил о тех жертвах, которые ей придется принести, о том, что скоро она узнает разницу между наслаждением телесной близостью и обязательствами, возлагаемыми на человека любовью.
Первый жестокий урок она получила, когда он продал Соломона.
Он предупреждал ее о том, что ей будет невыносимо трудно подолгу не видеть солнечного света, потому что она привыкла к свободной жизни.
Ей и тогда не понравилась такая идея, но кто знал, что это будет так тяжко!
Арабелла сжала груди до боли и с отвращением отвернулась от зеркала.
Он может отправить ее назад с каким-нибудь цыганом. Мать подскажет ей, как избавиться от плода греховной любви. Отец наверняка простит ее.
Впрочем, в последнем она не была уверена. Вполне возможно, что вместо королевского прощения ее ждет заключение в подземелье.
Арабелла села на кровать, подперла щеку кулаком и стала размышлять о своей горькой судьбе. Затем поднялась, подошла к столу, положила в рот кусочек мяса, но тут же выплюнула его; оно больше не казалось ей таким аппетитным. Скорее, даже было отвратительным. Это дурной знак. Она обвела взглядом роскошную обстановку кибитки, которая когда-то так восхищала ее, а теперь приводила в неописуемую ярость.
Он должен отослать ее в замок. Она даже усмехнулась, представив себе его лицо, когда она скажет ему об этом. А может быть, он испытает облегчение, если она примет такое решение вместо него.
Шло время. Роберт не возвращался, и Арабеллу стали раздражать звуки бурной жизни табора, доносившиеся снаружи. Она разрывалась между яростью и жалостью к себе, обвиняя Роберта в том, что он отнял у нее свободу, поработил ее личность и сделал ее заложницей своих маниакальных страхов.
Погруженная в размышления, она не заметила, как он вошел и, задержавшись у порога, долго смотрел на нее, словно читая ее мысли, после чего захлопнул дверь.
– Я купил двух отличных пегих лошадей. Я могу устроить так, что ты отправишься назад в сопровождении троих людей. Они не причинят тебе зла, потому что будут знать, что я жду их возвращения, чтобы заплатить им. Это твой последний шанс, Арабелла. Если ты останешься со мной, тебе все же придется выпить это снадобье, а оно отвратительное. И я не смогу облегчить твою боль. Более того, я не смогу гарантировать, что этого не повторится впредь. Ты можешь ненавидеть меня, если тебе так легче. А теперь спрячься за занавеску. Я принесу воду и запас еды. Мне помогут.
Она беспрекословно выполнила его распоряжение, пораженная тем, что он заговорил на эту тему сам, что не винит ее в недостатке любви к нему и в трусости перед лицом первого серьезного испытания. Из-за занавески она слышала его шаги, чужой голос, стук чего-то тяжелого об пол. Затем дверь затворилась.
– Выходи, – промолвил он властно. – Три недели назад здесь были двое всадников, которые искали светловолосого цыгана в красно-зеленой кибитке. – Он улыбнулся. – Ты удивлена? Кибитку придется снова перекрасить. С наступлением ночи ты сможешь ненадолго выйти. А я должен поспать – у меня был тяжелый день.
Арабелла молча смотрела на человека, который вдруг показался ей незнакомцем. Он готов расстаться с ней и не испытывает ни малейшего сожаления. Их разыскивают, и, отправив ее назад, он сможет больше не опасаться за свою жизнь.
Роберт разделся, и она не могла отвести горящего взгляда от его прекрасного тела, лица, гордо посаженной головы. Он вызывающе посмотрел на нее, лег на кровать, раскинув руки и ноги, и вскоре заснул.
Она слышала, как его дыхание стало размеренным и глубоким, и в ужасе подумала о том, что скоро уедет и никогда больше его не увидит. Но что делать, если это единственная надежда на спасение для них обоих!
