Дженнифер Деламир - Госпожа его сердца
– Конечно. Там великое множество разнообразных экспонатов – от самых современных станков до изысканных ювелирных украшений. Имеются и два самых крупных в мире алмаза. Но почему ты смотришь на меня с таким недоумением? Разве известие об организации Всемирной промышленной выставки не разнеслось по диким просторам Австралии?
– Я не помню, когда в последний раз держала в руках газету. Должно быть, полгода назад, не меньше. Хотя, кажется, мне попадалась на глаза заметка о том, что вокруг некой выставки под патронатом принца Альберта развернулась ожесточенная полемика.
– Полемику вызвало решение построить выставочный павильон в Гайд-парке. Общество шумно протестовало, опасаясь, что парк будет вырублен, вытоптан и уничтожен на корню. Однако, как видишь, мрачные пророчества не сбылись, и получилось…
– Ослепительно! – восторженно закончила Лиззи, не сводя глаз с павильона. – Когда ты туда ходил?
– Я был там несколько раз. Пришлось приобрести абонемент, иначе мне не удалось бы попасть на торжественную церемонию открытия в прошлом месяце.
– Мы можем пойти на выставку вместе прямо сейчас? – с надеждой спросила Лиззи.
Джеймс засмеялся.
– Боюсь, что нет. Более или менее подробный осмотр займет целый день, а тетушка ждет тебя к ленчу. И потом, я не знаю, достаточно ли ты окрепла для такого утомительного предприятия.
– Достаточно. Вполне достаточно, уверяю тебя.
– Как хорошо, что ты вернулась в Лондон, – сказал Джеймс. – Мы повеселимся от души.
Лиззи попыталась представить настоящие деревья в наполненном всякими диковинными предметами стеклянном здании. Сколько интересного ее ждет! И как жаль, что Тома нет рядом. И никогда уже не будет… А он так любил Лондон: его толчею, шумные оживленные улицы, дома, памятники – решительно все, даже пыль, грязь и лондонский смог. С каким восторгом он смотрел бы сейчас на это бесподобное строение. При мысли о брате Лиззи едва не заплакала. Хрустальный дворец расплылся у нее перед глазами. Она несколько раз моргнула и прошептала:
– Если бы он был здесь…
– Я допустил страшную бестактность. – Джеймс сокрушенно покачал головой. – Радуясь твоему возвращению, я совсем упустил из виду печальные обстоятельства, которые привели тебя в Лондон. – Он нагнулся, сорвал розу с ближайшего куста и добавил: – Конечно, мое общество не может сравниться с обществом Эдварда. – Джеймс протянул Лиззи цветок: – Ты прощаешь меня?
Она приняла алую розу, вдохнула ее нежный аромат и молча улыбнулась дрожащими губами.
– Бог ты мой… – пробормотал Джеймс, взглянув на дорогу. – Мне только-только удалось кое-как поправить тебе настроение – и вот, полюбуйся, кто идет нам навстречу.
Лиззи подняла глаза и увидела за камышами, ярдах в пятидесяти, высокую фигуру Джеффри. Заметив Джеймса и Лиззи, он ускорил шаг, и ее сердце забилось быстрее. Надо думать, от гнева, потому как вчерашние события и резкие слова Джеффри еще не изгладились из ее памяти.
И все-таки она не могла отказать ему в безусловной внешней привлекательности. Его одежда могла показаться чрезмерно строгой, но черный цвет как нельзя лучше гармонировал с темными глазами и волосами. Джеффри не нуждался в дополнительных украшениях. Более того, Лиззи было бы куда спокойнее, если бы он был не таким красивым.
Барон подходил все ближе и ближе, а она стояла как вкопанная и, глядя в его выразительные глаза, испытывала какую-то странную растерянность и легкое головокружение.
Глава 12
Джеффри заметил их в тот момент, когда Джеймс с улыбкой протягивал ей цветок.
Даже издали эта сцена выглядела весьма эффектно. Галантный кавалер преподносит алую розу грациозной даме.
С какой стати Джеймс так расстарался? Уж не вздумал ли он всерьез ухаживать за ней? Она слишком хороша для него. Поймав себя на этой мысли, Джеффри поморщился и, справедливости ради, изменил формулировку: «Рия слишком хороша для Джеймса, несмотря на ее многочисленные недостатки и прегрешения».
Джеймс отъявленный ловелас, бездельник и мот. Деньги словно вода текут у него между пальцами. По слухам, он основательно поиздержался и сможет вести привычный образ жизни, только если найдет богатую невесту. Рия к таковым не относится. Она вернулась из Австралии ни с чем. Правда, ей полагалось отцовское наследство, но оно не настолько велико, чтобы жить беззаботно.
Барон зашагал быстрее, а Рия застыла словно изваяние. Стройная фигура в темно-сером платье, в руке – ярко-красный цветок, за спиной сверкающий на солнце Хрустальный дворец, а на лице – настороженное и сосредоточенное выражение. Секунду назад она улыбалась Джеймсу, но, едва встретившись взглядом с Джеффри, тотчас переменилась и как будто окружила себя незримой стеной.
Когда Джеффри подошел к ним, Джеймс протянул ему руку:
– Зная тебя, я мог бы догадаться, что ты встанешь на рассвете и отправишься бродить по парку.
– Признаться, я никак не ожидал встретить тебя в такой час, – ответил Джеффри. – Не рановато ли для того, кто причисляет себя к сливкам общества?
Джеймса ничуть не смутило это язвительное замечание.
– Выставка нарушила обычный порядок вещей, – благодушно объяснил он. – Здешнее столпотворение поставило крест на светских прогулках по Роттенроу. Но я готов на любые жертвы ради нашей дорогой Рии. Мы сочли, что утренний моцион пойдет на пользу ее здоровью.
Джеффри повернулся к Рие, поклонился, но не нашел в себе сил произнести хотя бы самое банальное приветствие. Стоило ему взглянуть на нее – и все его душевные раны снова обострились и заныли. А она стояла перед ним такая тихая, такая прекрасная… Ее облик решительно не вязался с обликом женщины, способной вызвать скандал и причинить столько горя двум почтенным семействам.
Она молча кивнула ему в ответ.
Их взаимная холодность не укрылась от внимания Джеймса, и он воскликнул:
– Полно, перестаньте! Неужели вам не надоело сердиться? Пожмите друг другу руки, и дело с концом. – С этими словами он вложил ладонь Лиззи в ладонь Джеффри.
Рия подчинилась, хотя и с явной неохотой.
– Друзья мои!.. – торжественно объявил Джеймс. – Отныне мы будем вспоминать наших почивших близких с любовью и уважением. И не позволим прошлому омрачать наше земное существование. Жизнь продолжается.
Не решаясь взглянуть Рие в лицо, Джеффри изучал ее руку, затянутую в новую черную перчатку. Даже сквозь собственную перчатку он чувствовал, из какой мягкой и эластичной кожи она сшита. Очевидно, леди Торнборо не зря ездила за покупками на Риджент-стрит.
Отогнав эту совершенно неуместную мысль, Джеффри наконец поднял голову и заставил себя посмотреть в чарующие фиалковые глаза.
