Кара Эллиот - Неотразим и порочен
— Черт! У нас же выстроится очередь!
— Это ведь хорошо!
— Я бы не стал утверждать это с уверенностью. — Беседа с одним из бывших боксеров обычно забавляла его, но сегодня Коннор был не в настроении веселиться. — Почему бы тебе не пойти к Габриэлю? Может, его ангелы мести не сочтут за труд прийти и рассказать, что им известно.
— Да, сэр.
Как только Мактавиш вышел, Коннор заставил себя вернуться к работе. Он внимательно изучал записи в книгах и блокнотах за последние шесть месяцев, пытаясь найти хотя бы какой-нибудь ключ к разгадке. Кто-то затаил на него злобу. Но кто? И почему?
Пока поиски ничего не дали. Он лишь обнаружил ряд арифметических ошибок в бухгалтерских книгах.
Работа не помогала забыть о том, что теперь он является фактическим владельцем лишь половины предприятия.
— Проклятый Грифф! — громко воскликнул он.
Если умножить ругательство на количество раз, которое он повторял каждый час…
— Милорд, это я, благородный потомок из графства Керри.
О’Тул для верности еще и громко постучал.
— Не беспокой меня по пустякам, — проворчал Коннор, не отрываясь от работы. — Если только не хочешь сообщить, что в этом проклятом заведении не начался пожар.
— Вообще-то здесь становится немного жарко, только не из-за угля и пламени.
— Прекрати свое ирландское актерство и переходи к сути.
Убрав руки за спину, ирландец испустил страдальческий вздох.
— К вам посетитель, сэр.
— Отошли его прочь.
— Боюсь, это не в моих силах, сэр.
— Разве? Тогда позволь тебе напомнить, что в моих силах пнуть тебя по твоей ирландской заднице так, что ты полетишь не останавливаясь отсюда до самого Дублина, если не желаешь выполнять свои обязанности. — Граф ударил кулаком по столу. — Кстати, учитывая прискорбное состояние финансов «Логова», возможно, нам всем скоро понадобится новое занятие, здесь или за границей.
— Я и не думал пренебрегать своими обязанностями, сэр, — возмущенно фыркнул О’Тул. — Я просто сказал правду: я не могу отослать посетителя прочь, хотя бы потому, что это…
— Потому что это я, — подсказала Алекса.
Она развязала ленты своей шляпки и бросила сей предмет дамского туалета в руки ирландца, который, кажется, впервые в жизни лишился дара речи. Спустя мгновение к шляпке присоединилась тяжелая накидка из темно-серой шерсти.
— А теперь, если не возражаете, оставьте нас. Нам с графом необходимо поговорить без свидетелей, — заявила Алекса.
О’Тул быстро попятился и скрылся из виду, захлопнув за собой дверь.
Коннор следил, как она медленно идет по комнате, шурша синим шелком и кружевами, а почувствовав аромат вербены и жасмина, ощутимый даже в прокуренной атмосфере его кабинета, невольно отвел глаза.
Алекса подобрала юбки и опустилась на стул.
— Простите, что не предлагаю вам выпить, леди Алекса, но, поскольку наши сундуки пусты, боюсь, я не могу себе позволить ни малейшего проявления гостеприимства.
Она и глазом не моргнула, похоже, не обратив внимания на его намеренный сарказм.
Смелая девочка, мысленно зааплодировал граф. Он неоднократно и безуспешно пытался вывести ее из равновесия, но судя по их предыдущим встречам, она умеет держать себя в руках почти так же хорошо, как и он.
— Хотя вы-то понятия не имеете, что это такое, когда кредиторы кусают тебя за пятки. Мы будем вынуждены прибегнуть к самым строгим мерам экономии, чтобы отогнать волков от своих дверей.
— На самом деле мне это хорошо известно. Ведь я уже несколько лет пытаюсь не допустить, чтобы Бектон-Мэнор рухнул, погребя под развалинами мою семью.
Алекса замолчала и опустила глаза на бумаги и бухгалтерские книги, разложенные на столе. В ее голосе не было ни горечи, ни чувства жалости к себе — только холодная ирония.
Коннор определенно не ожидал, что молодая аристократка столкнулась с суровой реальностью подкрадывающейся нищеты. Изрядно удивленный, он постарался скрыть смущение.
Черт. Но он не может позволить себе симпатию к этой девочке. И никаких эмоций.
Немного перестроившись, Коннор решил атаковать с другой стороны.
— Взгляните и поймите сами, вам здесь нечего делать.
Он повел вокруг рукой, предлагая Алексе обратить внимание на обшарпанные столы, стулья с жесткой спинкой, сдвинутые в угол, пустые бутылки, разбросанные по протертому до дыр ковру, грязные оштукатуренные стены, покрытые жирной копотью от дешевых свечей.
— Вряд ли благородной молодой леди следует здесь находиться.
Широкий жест Коннора оказался более впечатляющим, чем ему хотелось бы.
За его столом на пустом ящике из-под рома была поставлена статуэтка фаллоса, анатомически безупречная во всех деталях, кроме одной: она имела высоту больше трех футов. На фоне грязной стены белизна его гладкой мраморной поверхности казалась особенно вызывающей.
В какой-то момент, произнося свою возвышенную тираду, Коннор обнаружил, что его рука указывает именно на этот… предмет обстановки.
Черт! Черт! Черт!
Коннор поспешно схватил свой сюртук, висевший на спинке стула, и швырнул на мраморное изваяние.
Обернувшись, он увидел, что Алекса опустила голову так низко, что была видна только покрытая мелкими кудряшками макушка. Ее плечи дрожали от сдавленных рыданий.
Пропади все пропадом! В следующий раз, когда ему надо будет довести невинную молодую леди до истерики, он не станет тратить время на пустопорожние разговоры, а сразу предъявит ей негабаритный мраморный пенис.
Хорошо, что не собственный. Впрочем, такое положение продлится недолго. Себастьян быстро оторвет ему этот жизненно важный орган. А с ним и яйца, если когда-нибудь узнает, что здесь произошло.
— Примите мои извинения, леди Алекса.
Неуверенно кашлянув, Коннор достал из кармана жилета носовой платок — абсолютно чистый! — и протянул ей.
— Я намеренно вел себя неучтиво, но, поверьте, вовсе не хотел вас оскорбить.
Рыдания стали громче.
Обеспокоившись, что она может лишиться чувств, Коннор встал.
— Может, принести вам бокал хереса? Уверен, где-нибудь еще наверняка немного осталось…
Алекса наконец подняла голову — глаза красные, щеки мокрые.
— Нет необходимости тратить на меня наши последние запасы, — сквозь икоту выговорила она. Отдышавшись, она выпрямилась и устремила взгляд за правое плечо графа. — Очень интересно. Хотя я не успела как следует рассмотреть… это скульптурное изображение. Мне кажется, есть весьма существенные отличия от аналогичного органа барана или жеребца. Хотя принцип действия, вероятно, тот же.
