Хелен Леер - Шотландская красавица
– Вы, должно быть, подслушивали под дверью, распаляя свою похоть! – резко сказала она, надеясь разозлить его и отвлечь от сладострастных мыслей.
– Мне незачем подслушивать под дверью моего собственного замка, – сказал он, идя прямо на нее.
Она вдруг почувствовала внезапную слабость в ногах и схватилась за спику стула, ища опоры.
– Что вам здесь нужно?
– Я думаю, вы понимаете, – ответил он глухим, напряженным голосом.
Это должно было случиться, подумала Диана, борясь с головокружением, от которого подкашивались ноги. Глупо было надеяться, что этот человек чем-то отличается от ее брата или, например, Дональда Кэмпбелла. «Все мужчины одинаковы! – с возмущением подумала она. – А Мак-Кендрик еще хуже других».
Незаметно повернув голову, Диана быстро взглянула в сторону обеденного стола. Ее серебряный кинжальчик лежал там, куда она положила его, войдя в комнату. Лезвие его соблазнительно сверкало.
– Не пытайся сделать это, девочка, – спокойно предупредил Торн, заметив ее взгляд и легко разгадав ее намерение, – добром это не кончится.
Она облизнула губы и решила попробовать его уговорить.
– Если я и поцеловала вас сегодня днем, – сказала она, с раздражением заметив, как дрожит ее голос, – то это еще ничего не значит! Я вовсе не люблю вас!
Он поднял бровь и усмехнулся. Диана вздрогнула. Ей почудилось в его смехе что-то дьявольское.
– Не любишь? Мне и не нужна твоя любовь, девочка.
Раздраженная его бесцеремонностью, она покраснела от гнева.
– Прекрасно! Ты ее никогда не получишь! – крикнула она.
Торн шагнул к ней.
– Оставь свои эмоции при себе, дорогая. Я не прошу того, что невозможно получить. Но я собираюсь взять то, что могу, раз уж мне этого так захотелось. И я сделаю это, – тихо добавил он.
Диана вздернула подбородок.
– Правда? – спросила она нарочито мягким голосом. – Возьмите меня, если хотите, милорд. – Она радовалась, что голос больше не выдает ее смятения. – Но знайте, что даже если вы овладеете моим телом, я все равно никогда не стану вашей!
– Пусть будет так, – сказал он и направился к ней.
Паника охватила Диану. Она отступила на шаг и подняла руку, словно могла остановить его этим:
– Нет!
Шагнув к ней, он поднял ее на руки. Сопротивляться было бесполезно.
– Пусти меня! – потребовала она, колотя кулачками по его груди.
– Только после того, как отнесу тебя в мою кровать, дорогая, – резко ответил он. – Тогда посмотрим, кто здесь хозяин.
В своей комнате он довольно небрежно опустил ее на кровать, и она плюхнулась на меховые шкуры, глядя на него снизу вверх.
– Раздевайся, – приказал он, – или я сам раздену тебя!
В ответ на это Диана бросилась на другую сторону кровати. Но прежде чем она успела вскочить, он оказался рядом с ней.
– Ну, как хочешь, – сказал он.
Не обращая внимания на ее попытки защищаться, он грубо сорвал с нее накидку и рубашку. В следующий миг его штаны также оказались на полу.
Диана отпрянула. Зарываясь в мех, она тщетно пыталась прикрыть наготу. Она взглянула на него, и Торн увидел серебряную сверкающую слезу, скатившуюся по ее щеке. Он поднял руку и мягко смахнул ее со щеки девушки.
– Ты никогда не была с мужчиной? – его удивила эта мысль. Диане было восемнадцать лет, она уже по всем стандартам не считалась юной девушкой. Она ничего не сказала, но в ее глазах он прочел ответ. – Ну что ж, – прошептал он, – тогда другое дело.
Притянув ее поближе, Торн накрыл ее и себя мехом. Бесконечно долго он сдерживал свое желание и, нежно обнимая, целовал ее щеки и шею, особенно задерживаясь на мягкой ложбинке ее горла. Она уперлась руками в его грудь, словно для того чтобы оттолкнуть его, но не отталкивала. Чувствуя, как тело ее постепенно расслабляется, Торн начал медленно поглаживать ее спину.
Диана ощущала, как быстрее забилось его сердце под ее ладонями, и вдруг почувствовала, что ее пульс тоже учащается. Когда его рука начала медленно ласкать грудь, ее охватила истома. И вдруг Диана обвила руками его шею и начала сама целовать его с такой страстью, что у обоих перехватило дыхание.
Огонек торжества сверкнул в его дьявольских голубых глазах. Хотя Диане не понравилось, что он почувствовал ее слабость, она уже не могла сопротивляться незнакомому волнению, поднимавшемуся в глубинах ее существа.
Губы Торна нашли ее ухо, и он нежно прикусил его. Диана почувствовала его горячее дыхание и вздрогнула всем телом. Его рука медленно стала спускаться от груди ниже, к животу и еще ниже, пробуждая в ней острое наслаждение от этих прикосновений.
Она внезапно почувствовала, как увлажнилась ее кожа от жара, охватившего ее, когда рука Торна так касалась ее. Его рука кругами двигалась по животу все ниже, и она вздрогнула от наслаждения, почувствовав его пальцы на самых сокровенных местах ее тела. Она знала, что должна сопротивляться, но даже малейшее усилие было ей неподвластно.
Шли минуты, и только ее стоны были слышны иногда. Когда он наконец вошел в нее, Диана всем телом устремилась ему навстречу, без смущения и даже не пытаясь сопротивляться. Дыхание ее превратилось в короткие вздохи. Она вдруг закричала, но Торн накрыл ртом ее рот, и стали слышны лишь короткие всхлипы. Она была готова к боли, ждала ее, и боль наконец пришла. Но она едва почувствовала ее.
Ощущая внутри себя его пульсирующую плоть, она застонала и вцепилась в его мускулистую спину. Без всякого вмешательства рассудка ее тело начало следовать за ним в пленительном ритме постепенно убыстряющихся толчков. В глубине души она чувствовала, что должна сопротивляться, но вместо этого ее тело устремлялось навстречу наслаждению с такой страстью, о которой она раньше и не подозревала. Ногти ее впивались в его спину, бедра выгибались навстречу стремительным толчкам.
Какой-то частью разума она осознавала, как бесстыдно ведет себя, но все ее существо жаждало наслаждения, ее манила неизвестная ей пока область ощущений. Освобожденная чувственность затопила ее. Наконец, словно почувствовав переполняющее ее желание, Торн стал двигаться в убыстряющемся ритме, и вдруг ощутил, как она под ним вздрогнула всем существом в безумном спазме страсти. Мгновение спустя его тело напряглось, и из груди вырвался стон.
Диана вспомнила теперь, что она всю свою жизнь боялась насилия над своим телом, которое – она знала это – неизбежно должно было случиться. В лучшем случае это воспринималось ею как унижение, которое нужно перетерпеть. Но вместо этого она почувствовала себя лютней в опытных руках хорошего музыканта. Не было так ненавистного ей унижения, вместо этого она впервые ощутила радость от близости и всепоглощающего чувства завершенного наслаждения, переполнившего ее.
