Лора Лэндон - Одержимый любовью
Как только дверь в комнату закрылась, Хардли сделал три грозных шага вперед.
– Оставь мою сестру в покое, – рявкнул он. – Я не хочу видеть тебя с ней рядом.
– Я отлично знаю, что ты не хочешь, – согласился Джонас и немного помолчал. – К сожалению, твоя сестра дала понять, что она не разделяет твоих чувств и думает иначе.
– Мне все равно, что, по-твоему, она дала понять. Я не хочу видеть тебя рядом с ней.
– Если ты так переживаешь об этом, может быть, тебе следует поговорить с леди Сесилией?
– Катись ко всем чертям!
– Как, должно быть, трудно иметь сестру, такую же упрямую, как ты сам! – громко рассмеялся Джонас. – Думаю, ее почти невозможно контролировать, а, Хардли?
– Я предупреждаю тебя, Хейвуд…
– Хватит! – резко разрубив рукой воздух, оборвал его Джонас. – Хватит предупреждать меня. А мне хватит слушать тебя. Все самое плохое, что мог, ты уже сделал. Больше уже ничего не можешь испортить.
Хардли долго смотрел на него, не говоря ни слова.
– Ты делаешь это не просто так, а с какой-то целью, да? – сердито выдохнул он наконец. – Ты используешь мою сестру против меня, пытаясь забрать у меня Сесилию, точно так же, как забрал Мелисент?
Ярость, гораздо сильнее, чем Джонас в состоянии был контролировать, обрушилась на него со всех сторон, и он бросил свой стакан в горящий камин. Стакан разбился вдребезги, и капли виски вспыхнули в огне ярким пламенем.
– Вот дурак! Ты всегда был слепым, когда дело касалось Мелисент, и продолжаешь оставаться таким же! – крикнул Джонас, глядя на своего врага. – Хотя увести у тебя сестру было бы неплохо, правда? Поухаживать, а потом жениться на ней. Ведь в том, чтобы отплатить тебе за то, что ты сделал со мной три года назад, есть определенная доля справедливости.
– Ты никогда на ней не женишься! – покраснел от напряжения Хардли. – Я никогда не позволю!
– Я слышал, – Джонас не смог удержаться от улыбки, – у леди Сесилии замечательное приданое.
– В таком случае ты неправильно слышал. Замечательное приданое моя сестра получит только в том случае, если я одобрю человека, за которого она выходит замуж. Если я не дам добро, она не получит ничего. Ничего! Ты слышишь?
Джонас подошел к окну и уставился в темноту.
– Тогда действительно возникает проблема, не так ли, ваша светлость? Вопрос состоит в том, что для меня важнее. Жениться на ком-то, у кого довольно большое приданое, которого хватит, чтобы заплатить долги отца и спасти Хейвуд-Эбби? Или пожертвовать Хейвуд-Эбби во имя брака с леди Сесилией? Но никогда не знаешь, что будет завтра. Может, я посчитаю брак с твоей сестрой достаточной платой за то, что ты сделал со мной три года назад.
– Что я сделал тебе?
– Да! – Джонас отвернулся от окна и посмотрел на Хардли. – Ты сделал меня изгоем. Ты не оставил мне другого выбора, кроме как покинуть Англию, потому что меня здесь больше не принимали. Из-за тебя меня не было здесь, когда умерли отец с братом. Может быть, теперь настало время и тебе отведать мести. – Джонас замолчал, давая Хардли возможность оценить силу его ярости. – А что сделали бы вы, ваша светлость? Какое решение приняли, окажись вы на моем месте?
– Будь ты проклят, Хейвуд!
– Вы уже достаточно прокляли меня, ваша светлость. Вы достаточно разрушили мою жизнь. Теперь настало время и вам почувствовать на своей шкуре, каково это лишиться выбора, не иметь возможности сделать что-то, кроме как реагировать на действия своих врагов. С момента возвращения я каждый день пытался возместить ущерб, который ты причинил мне и моей репутации.
Несколько напряженных мгновений два врага смотрели друг на друга. В сверкающем взгляде Хардли читалось бесчисленное количество невысказанных угроз, которые кого-нибудь другого могли бы напугать до смерти. Но Джонас знал его слишком хорошо. Он уже пережил самое худшее, что только мог с ним сделать его враг. Он больше никогда не станет поддаваться его превосходству или угрозам.
– Ты хочешь обсудить со мной что-то еще? – спросил Джонас, стараясь, чтобы в голосе присутствовали нотки безразличия. – Если нет…
– Я еще не закончил, Хейвуд. Ты не до конца выслушал меня.
– Новая угроза, ваша светлость? Что еще я должен пережить из-за вас?
Между ними снова повисла долгая пауза. Джонас отказывался первым отвести глаза от пристального взгляда своего врага.
– Держись подальше от моей сестры, – нарушив наконец молчание, процедил сквозь зубы герцог.
– Хорошо, Хардли, но только если меня попросит об этом леди Сесилия. Если нет… – Хейвуд не стал заканчивать цифру, просто пожал плечами. – А теперь, как мне кажется, тебе пора на выход.
– Ты об этом пожалеешь, Хейвуд. Я об этом позабочусь.
С этими словами герцог Хардли резко развернулся и покинул комнату.
Услышав, как хлопнула входная дверь, Джонас медленно подошел к графину и наполнил стакан. В комнате появился Банди.
– Вы считаете, что разозлить герцога, как это сделали вы, – мудрый поступок, командир?
– Может, и нет, Банди. – Джонас сделал глоток виски, чувствуя, как напиток, обжигая горло, устремился в желудок. – Но ненависть герцога ко мне позволяет ему выживать.
– Вот это меня и беспокоит. А что позволит выжить вам?
– На войне я получил один самый ценный урок. Никогда не давать врагу выбирать время и место проведения атаки. Хардли собирается нападать. Я предпочитаю сам решать, когда и где.
– Как вам это удастся, милорд?
– А это буду делать не я, Банди. Это сделает леди Сесилия. А теперь иди спать, сержант. – Джонас со стаканом виски уселся к кресло. – Я обо всем позабочусь.
– Вы уж позаботьтесь, милорд. Вы уж позаботьтесь.
Хардли наклонился и приподнял уголок тяжелой бархатной занавеси на окне своего экипажа. Она предохраняла от холода и защищала Хардли от посторонних глаз, когда его экипаж ехал по Лондону. Он выглянул в мрачную темень за окном и смотрел, как падают с неба огромные капли дождя. Небеса оплакивали его Мелисент.
Хейвуд вернулся в его жизнь, чтобы причинить ему дополнительные страдания. Как будто и без того причинил мало горя.
Унылая сырость пропитала улицы и собралась в сточных канавах. Ночь соответствовала настроению Хардли. Она помогала ему составить план мести.
Хейвуд заплатит за все. И на этот раз его плата будет стоить ему всего.
Хардли опустил занавеску. Он сожалел, что не может сейчас отпраздновать гибель Хейвуда, произнести тост за полное и тотальное уничтожение всего, что дорого Хейвуду: имения, земли, его репутации и его будущего. Всего, кроме жизни.
