Виктория Холт - Алая мантия
Разгневанные гугеноты собрались возле дома адмирала, ожидая известий о своем вожде. Карл IX любил адмирала и прислал своего лекаря – несмотря на свое безумие, король признавал мужество и другие добродетели великого вождя гугенотов, которого считали одним из благороднейших людей своего времени даже те, кто не разделял его воззрений.
Весь день Лераны говорили о достоинствах адмирала и о том, какой тяжелой утратой для их дела станет его возможная кончина. Они спрашивали, какой зловещий смысл кроется за этими событиями. Жанна Наваррская прибыла в Париж, чтобы встретить здесь свою смерть, адмирал – чтобы получить пулю, которая по чистой случайности попала в плечо, а не в сердце. Что дальше?
Бласко утомляли эти разговоры. Почему французы не могут жить в мире друг с другом? В его стране свирепствовала Священная инквизиция, чьи альгвасилы[36] приходили по ночам за своими жертвами, но не было шумной и постоянной грызни на религиозной почве.
Он тосковал по Бьянке. Никто не заменит ее. Его больше не интересовала горячая юная пуританка – она казалась ему скучной малолеткой просто потому, что не была Бьянкой.
Вернувшись в гостиницу, Бласко поднялся в свою комнату. Внизу находились несколько человек – они покосились на него, когда он проходил мимо. Бласко не обратил на них внимания – он вспоминал тайные свидания с Бьянкой в таверне неподалеку от Хереса.
Бласко решил, что завтра или послезавтра покинет Париж. К чему ему задерживаться здесь? Его миссия выполнена – он может явиться в мадридский дворец и рассказать министру, принимавшему его перед отъездом из столицы, как он передал сообщение короля королеве-матери. Но станет ли он счастливее дома? Каждый раз, проходя мимо часовни, он будет вспоминать о Бьянке. Где она теперь? Вернулась ли к своему народу? Быть может, лежит под кустом с новым любовником? В Испании он мог бы попытаться ее разыскать. К тому же там много других цыганок. Так ли уж они отличаются от Бьянки?
Да, завтра он уедет из Парижа.
Свадьба состоялась несколько дней назад. Бласко был в толпе и видел, как прекрасная принцесса Марго выходила замуж за принца из Беарна. Они показались ему неподходящей парой. Марго была парижанкой до мозга костей, а Генрих, несмотря на королевскую кровь, походил на простого крестьянина, полного грубых жизненных сил, с ленивыми насмешливыми глазами и чувственным ртом. Словно презирая элегантность парижан, он носил прическу ежиком по грубой беарнской моде. Бласко наблюдал свадьбу с порога собора Нотр-Дам – церемонию пришлось проводить снаружи, так как Генрих Наваррский был гугенотом и, следовательно, не мог венчаться в католическом соборе.
Даже тоска по Бьянке не помешала стоявшему у западных дверей собора Бласко ощутить витавшее в воздухе напряжение. Эти люди чего-то ожидали, но чего именно?
Бласко чувствовал, что присутствующих умиротворяла пышная церемония, во время которой католики смешались с гугенотами.
Он раздраженно пожал плечами.
Почему все эти люди не могут жить собственной жизнью, вместо того чтобы беспокоиться из-за девушки с дерзкими глазами, которые она не сводила с высокого и красивого герцога де Гиза, стоя на коленях рядом с мужем? Принцесса явно наслаждалась сочувствием толпы. Если бы он верил всему, что слышал о молодой женщине, которая теперь стала королевой Марго, то не сомневался бы, что она очень скоро изменит и мужу, и любовнику.
Но завтра он уедет из Парижа, и вскоре от его приключений в этом городе останутся лишь воспоминания о том, что здесь он узнал о потере Бьянки.
В дверь постучал хозяин гостиницы.
– Войдите, – откликнулся Бласко.
Хозяин вошел в комнату. Его губы дрожали. Одну руку он держал за спиной.
– Мсье, – начал он, – я должен поговорить с вами.
– Я слушаю.
– Вы прожили у меня некоторое время, и я привязался к вам. Поэтому я хочу предупредить вас, мсье, что Париж – опасный город.
– Еще бы! – усмехнулся Бласко. Ох уж эти драматичные парижане! Как серьезно они воспринимают самих себя и свои нелепые раздоры!
Хозяин вытащил руку из-за спины, и Бласко с любопытством уставился на маленький белый крест у него на ладони.
– Мсье, – серьезно произнес хозяин, – если вы собираетесь выходить ночью, прицепите это к вашей шляпе.
– Зачем? – спросил Бласко.
– Это необходимо, мсье. Нет, не смейтесь. – Повернувшись к столу, на котором лежала шляпа Бласко, он быстро прикрепил к ней крест. – И обмотайте руку белым шарфом – вот здесь. Тогда все будет в порядке.
– Не понимаю.
– Поймете позднее, мсье.
– Что за тайны?
– Больше я ничего не могу вам сообщить. Вы иностранец, мсье. Вы говорите на нашем языке, но недостаточно бегло. Когда вас спросят, вам может не хватить времени объяснить, что вы добрый католик.
– Думаю, – промолвил Бласко, – я скоро вернусь на родину.
– Мне будет очень жаль расставаться с вами, мсье.
– Я собираюсь выехать завтра или послезавтра.
– Завтра или послезавтра, – пробормотал хозяин. Потом он сказал, что должен идти сооружать баррикаду у гостиницы.
– Этой ночью вы снова ожидаете беспорядков? – спросил Бласко.
– После свадьбы на улицах много пьяных. Кто знает, что может случиться? В Париже никогда не было такого количества гугенотов, как сейчас. В такие времена лучше позаботиться о своем имуществе.
– Ну, желаю вам доброй ночи.
– И вам того же, мсье.
В комнате было душно, и Бласко долго не мог заснуть. Наконец он задремал и снова увидел во сне Бьянку.
Внезапно в ночной тишине раздался колокольный звон. Казалось, звук доносится со стороны Лувра, и, Бласко, проснувшись, решил, что звонят в церкви Сен-Жермен л'Оксерруа. Почти тотчас же колокола зазвонили со всех сторон.
Потом снизу послышались крики и топот ног.
Бласко сел в кровати, прислушиваясь к леденящим душу воплям. На улицах происходило нечто ужасное.
Подбежав к окну, Бласко выглянул наружу. Он увидел мужчину, который бежал в сторону «Ананаса», размахивая шпагой.
Бласко поспешно оделся, схватил шляпу и увидел белый крест, который прикрепил на нее хозяин гостиницы. Заметив привязанный к рукаву белый шарф, он вспомнил предупреждение хозяина: «Обвяжите руку белым шарфом, так как вы иностранец и вам может не хватить времени объяснить, что вы – добрый католик».
В тот же момент словно обрушилась огромная стена, и Бласко увидел то, что находится за ней и о чем он мог бы догадаться раньше, если бы не был поглощен мыслями о Бьянке. Он понял смысл сообщения, переданного им от короля Филиппа королеве-матери Франции. Она должна была согласиться на свадьбу дочери с королем Наваррским только потому, что таким образом можно было, не вызывая подозрений, завлечь в Париж множество гугенотов.
Теперь Бласко понимал, что происходит на улицах. Все это было организовано женщиной с плоским лицом и невыразительным взглядом и королем-монахом в Эскориале, которому было безразлично, сколько крови прольется во имя истинной веры.
Беспечного жениха вместе с его подданными и единоверцами обманом завлекли в Париж, где их ждали шпаги убийц в ночь на 24 августа – канун Дня святого Варфоломея.
Королевы Наваррской уже нет в живых. Адмирал поправлялся от ран, но он не должен дожить до утра. Двух вождей гугенотов уничтожили за несколько дней!
А скольких их приверженцев ожидает та же судьба, прежде чем истечет эта страшная ночь!
На его шляпе был белый крест, а на рукаве – белый шарф.
Бласко подумал о своих друзьях на улице Бетизи – о Пьере и его отце, о юной пуританке Жюли.
Он схватил шпагу, но внутренний голос шепнул ему: «Что ты делаешь? Ведь ты в полной безопасности. Ты испанец и добрый католик. Никто тебя не тронет. У тебя есть белый крест и шарф. Пускай они делают свою кровавую работу – твой король и повелитель ожидает, что ты им поможешь, ибо все это происходит с полного одобрения Испании. Кто знает, быть может, именно ради дружбы с Испанией королева-мать решилась на такое. Говорят, что ее не интересует религия, что она по очереди благоволит то католикам, то гугенотам в зависимости от выгоды. Твой долг обнажить шпагу и стать рядом с убийцами!»
А Пьер? А Жюли? Бласко представил юную девушку в лапах кровожадных фанатиков.
Шум на улицах становился все сильнее. Бласко снова посмотрел в окно. Внизу он увидел два тела, извивающиеся в предсмертной агонии в луже крови. По улице бежала женщина с ребенком на руках. За ней гнались двое мужчин с обнаженными шпагами.
Женщина упала на колени, пытаясь защитить ребенка, и Бласко услышал ее крик:
– Пощадите!
В ответ двое убийц пронзили ее шпагами. Ребенок выпал у нее из рук, и один из негодяев тут же отрубил ему голову.
– Пошли, друг! – окликнул его второй. – Потрудимся во славу Святой Церкви!
