Джулия Росс - Мой темный принц
– Выставить себя на брачном рынке? Мама, ради Бога! У меня ни красоты, ни состояния, и… – Она запнулась, не желая, чтобы мать посчитала, будто она винит ее.
Но продолжение было слишком очевидным.
– И ты незаконнорожденная. Это тоже моя вина. Так же как и то, что я позволила тебе похоронить себя здесь после одной-единственной ошибки.
– Но я счастлива здесь, с тобой. Почему мы не можем продолжать жить, как жили?
Мать пропустила меж пальцами складку юбки.
– Я была эгоисткой, Пенни. Украла у тебя то, что принадлежит тебе по праву рождения. Тебе надо было узнать не только тонкости сельской экономики да огород. И ты не должна была довольствоваться деревенским укладом. Ты должна была узнать, что может предложить тебе большой мир, увидеть его утонченный блеск, а уж потом осесть здесь, со мной. Твой отец был принцем.
Она не ожидала, что мать воспользуется против нее этим оружием. Пенни считала себя англичанкой на все сто процентов. И все же по ночам ее иногда преследовал мягкий, полный соблазнов голос. Половина ее естества принадлежала чему-то еще, какому-то экзотическому месту, где развитие остановилось лет двести назад и где девятнадцатый век так и не наступил.
Напуганная до смерти, она накинулась на мать:
– Он бросил нас! Обеих! И ты хочешь отдать меня в руки еще одного такого же, как он?
Мать побледнела, внезапно постарела и стала выглядеть на все свои сорок шесть лет.
– У твоего отца не было выбора. Может, если ты получше присмотришься к королевским обязанностям, ты сама поймешь это. Николасу я доверяю. Это честная игра. Там ты будешь в гораздо большей безопасности, чем здесь. И чего это тебе стоит? Месяца в Раскалл-Холле и нескольких дней в Лондоне. А трон будет спасен. И королевство спасено. И людям не придется воевать. Я удивлена, что ты отказала ему.
Комната поплыла перед глазами. В горле словно кусок угля застрял.
– Мама! У меня такое чувство, что меня предали. Я думала, что ты встанешь на мою сторону!
Зашуршали юбки. Теплые, источающие легкий аромат лаванды руки обняли за плечи. Мать притянула ее к подоконнику, и они сели бок о бок.
– Пенни, мой милый малыш! Девочка моя! Что такое?
Пенни рассмеялась и вытерла слезы:
– Да, я знаю. Это совсем на меня не похоже, так? Мне придется воспользоваться нюхательной солью или пережженными перьями и научиться с благородством вдыхать их пары, как это делала мисс Хардинг в Неттл-Парке.
Мать улыбнулась и протянула ей платок. Птицы за окном угомонились. Легкий бриз шелестел в ветвях растущих вдоль дороги ясеней.
– Послушай, Пенни. В жизни редко выпадает возможность испытать настоящее приключение. Ты ухватилась за первую, когда тебе было пятнадцать, и ничего хорошего из этого не вышло. Может, теперь появился шанс все исправить и вернуть утраченное равновесие. Ты можешь сделать нечто куда более грандиозное, чем все, что ты до сих пор делала для Раскалл-Сент-Мэри. Ты можешь продолжать жалко влачить свои дни в глуши Норфолка, а можешь на день или два выйти на мировую арену…
Дрозд испуганно выскочил из кустов – за ним гналась бездомная кошка. Пенни кожей ощутила и страх, и возбуждение птицы, и этот взволнованный, безумный полет в полные неизвестности небеса, где ее вполне мог поджидать орел. Кошка села и принялась вылизываться, скрывая под равнодушием свое разочарование.
Поток ее собственных – и материнских – слез словно унес с собой все чувства, за исключением присущего ей бесстрастного юмора.
– Он назвал меня реформатором.
И это, с грустью подумала она, единственный настоящий соблазн из всех, которые предлагает ей данная ситуация.
– Он согласился с тем, что мы с тобой можем переписываться.
– Ты на целый месяц оставишь меня с этим человеком одну, без компаньонки, только потому, что знала его, когда он был мальчишкой? Как ты можешь, мама!
По дороге простучали копыта, сосед возвращался домой. Пенни улыбнулась и помахала ему рукой, будто это был совершенно обычный день, будто она могла закрыть глаза и навсегда отгородиться от всего, что случилось.
Мать остановилась в дверях с подносом в руках. В голубых глазах плескалась тревога.
– Это единственное, что меня волнует. Мне ничего не остается, как только положиться на твой здравый смысл и его честь…
– Его честь! – Как долго честь удерживала ее отца? Почти год? Однако ее мать была гораздо ранимее, так ведь? – Он, конечно, чертовски хорош собой. К счастью, я полагаю, что одного месяца будет недостаточно, чтобы довести соблазн до конца.
Мать нахмурилась, глаза затуманились – она вспомнила прошлое.
– Не стоит недооценивать опасность, Пенни. Он настоящий красавец. И королевских кровей. Есть в этом неодолимое притяжение…
Да, она знает, о чем говорит, испытала это на себе. Пенни подошла к матери и забрала у нее поднос.
– Мама, ты забываешь, что я еще не дала своего согласия.
Пенни вымыла чашки и убрала со стола, но руки отчего-то плохо слушались ее. Она никогда не стала бы делать этого ради себя самой. А ради того, чтобы успокоить мать, изгнать из ее глаз горевшие там вину и разочарование? Чашка выскользнула у нее из рук и чуть не разбилась. Мать поднялась наверх. Пенни знала, что она тихо плачет в своей спальне, но на этот раз по своему собственному принцу, принцу Фредерику. Человеку, укравшему ее сердце, обесчестившему ее, опозорившему и бросившему с ребенком на произвол судьбы.
«Я здесь. Этого вы не можете отрицать». Приступ ярости застал Пенни врасплох. Ох уж это невообразимое высокомерие и жестокость принцев! Даже ее собственная мать согласилась с планами Николаса, прекрасно понимая, что в конце концов ее удастся уломать. Она в бешенстве развернулась и понеслась по коридору. Нацепив по пути шляпку, девушка выскочила из дому.
Пенни твердым шагом двигалась по дороге к Раскалл-Холлу, над головой синело расцвеченное желтыми полосами небо. Она долго бродила по лугам и полям и все думала, думала, пока окончательно не выбилась из сил. Птицы уже смолкли, и только одинокий дрозд разводил где-то в кустах свое пинк-пинк-пинк. Коровы пропали. И гуси тоже. Никто из селян не собирал дрова. Эрцгерцог Николас за один день очистил свое поместье. Остались только Баттериджи, но они даже не узнают, что она здесь. И все же ее мать целиком и полностью полагается на честь этого эрцгерцога, потому что знала его мальчишкой.
Пенни остановилась на пороге центрального входа и глубоко вдохнула. Раскалл-Холл представлял собой квадратное здание с угловыми башнями. Парадный вход и ведущую к нему лестницу украшали колонны. Чудный дом, впечатляет изысканностью и совершенством форм, продуманностью и гармонией. Дверь была приоткрыта, стража исчезла.
