Вирджиния Браун - Изумрудные ночи. Книга вторая
— Обратно?
— В Вилькапампу, затерянный город, в замок среди гор — называйте, как хотите. Но я хочу вернуться назад и доказать, что честь открытия его принадлежит моему отцу.
— Вряд ли в этом есть необходимость. — Трейс по привычке растягивал слова. — Он мертв и никогда не узнает об этом.
От этих жестких слов, сказанных таким ровным тоном, Бетани стало трудно дышать, руки ее дрожали, и она пыталась понять, намеренно ли он так жесток или это вышло случайно.
— Но это известно мне! — смогла выговорить она почти спокойно. — И я хочу, чтобы об этом узнали все.
Трейс пожевал кончик сигары, разглядывая Бетани сквозь клубы табачного дыма.
— Как я понимаю, вы хотите, чтобы я стал вашим проводником.
— Да.
— Нет.
Она сделала паузу длиной в несколько ударов сердца:
— Нет? Это ваш ответ? Просто нет?
— Этого недостаточно?
— Для меня нет.
Уголки его рта скривила усмешка.
— Вы всегда отличались упрямством.
— Я бы сказала, решительностью.
— Нельзя всегда получать то, что хочешь. — Трейс вынул сигару изо рта и швырнул ее в камин. — Никто не полезет туда в сезон дождей.
— Сезон дождей кончился.
— Но остались паршивые мосты и высокогорные дороги, знаете ли. И никаких гарантий.
— Я знаю это… теперь.
Глубоко вздохнув, он пробормотал:
— Тем не менее надо взвесить.
— Так вы возьметесь?
— Я подумаю.
Порывшись в ридикюле, Бетани извлекла оттуда клочок бумаги.
— Вы найдете меня по этому адресу, когда примете решение. — Она протянула листок Трейсу и с трудом скрыла трепет, когда пальцы их соприкоснулись. Женщина по-прежнему ждала его на кухне. Оттуда доносилось пронзительное посвистывание чайника и раскатистый монолог Джила Форчуна.
Трейс молча рассматривал клочок бумаги. Он не мог придумать, что сказать, что не показалось бы грубым или жестоким. Ему хотелось сказать, что он не рискнет быть вместе с ней в экспедиции еще раз, что он не намерен совершать бок о бок с ней многодневное путешествие, сдерживая себя. Он понимал, что именно этого она от него и ждет, но черт его побери, если он на это согласится.
Трейс поднял голову и тихо произнес:
— Никаких обещаний, принцесса. Что случится, то случится.
— Я отдаю себе в этом отчет, мистер Тейлор. — Голос ее был настолько спокоен и решителен, что ему безумно захотелось обнять ее и показать, что именно он имел в виду.
— И никаких жалоб. — Его темные глаза словно опалили ее огнем. Бетани кивнула.
— Я гарантирую: что бы ни произошло, на этот раз никаких жалоб не будет, — едва заметная горькая улыбка появилась у нее на губах. — Знаете ли, за эти шесть месяцев я узнала немало о том, что значит владеть собой.
— Вот как? — Он едва не поддался соблазну доказать, что на самом деле ее совсем несложно лишить самообладания. Но передумал. Гордость не позволяла ему дать ей понять, насколько он уязвлен обвинением в смерти Брэсфилда. — Тогда я могу не беспокоиться о своей репутации, так?
Она безразлично посмотрела в сторону кухни.
— Не со мной, — бархатным голосом ответила она и направилась к двери. — Буду ждать вестей от вас, — сказала она на прощание и вышла.
Трейс посмотрел ей вслед, потом скомкал клочок бумаги, который держал в руках, и швырнул на пол.
— Чаю, леди и джентльмены? — весело предложил Джил, входя в комнату и оглядываясь по сторонам. — Твоя гостья удалилась?
— Угу.
За спиной Джила заулыбалась знойная брюнетка. Она подплыла к Трейсу раскачивающейся распутной походкой и взяла его за руку.
— Я думала, она никогда не уйдет. Твой приятель так долго заставлял меня заваривать чай, что я начала бояться, что тебе нужна повариха вместо подружки.
Трейс раздраженно посмотрел в ее сторону.
— Знаешь, Роза, пожалуй, сейчас мне не нужно ни того, ни другого. В другой раз, — добавил он, увидев гневный блеск в ее черных глазах. — Есть кое-какие дела, мне надо их доделать.
— Это правда? — поинтересовался Джил, когда девушка с презрением удалилась. — Что у тебя за дела?
Трейс улегся на кожаный диван и прикрыл глаза рукой.
— Черт, не знаю. Единственное, о чем я в настоящий момент в состоянии думать, — это как свернуть ее прелестную тоненькую шейку.
— Единственное? — с лукавым видом поинтересовался Джил. — Ты теряешь хватку, Трейс.
— Постарайся думать головой, а не руководствоваться низменными инстинктами, Джил. Она сказала мне в самой недвусмысленной форме, что я ненавистен ей вместе со всеми своими потрохами, что она спит и видит, чтобы я сдох, чтобы меня кастрировали и посадили на кол, а потом шесть месяцев спустя впархивает обратно в мою жизнь, словно ничего и не было. Предполагается, что я должен быть осчастливлен ее теперешними планами? Охо-хо. Мне так не кажется. Если я соглашусь вести ее опять в это дерьмовое место, я прошу тебя вытащить меня на улицу и пристрелить. Сразу. Не мешкая, как я это сделал в прошлый раз.
В комнате повисла тишина. Достаточно долго ни один из них не произносил ни слова. Когда же начали сгущаться сумерки, Джил спросил:
— Какое ружье ты хочешь, чтобы я взял?
Трейс тихо выругался.
— Винчестер.
— Когда ты отправишься, как ты думаешь?
— Как только будет готово снаряжение.
Джил улыбнулся.
— Если ты не возражаешь, я бы предпочел подождать и пристрелить тебя, когда ты вернешься. Тогда это тебе действительно может понадобиться.
— Идет, — пробормотал Трейс, и мысли его вернулись к Бетани, к воспоминанию того, как великолепно она выглядит. Она похудела, это сделало ее еще привлекательнее, добавив неожиданную игру теней на лице, которой раньше не было. Да, возможно, когда он вернется из продолжительного путешествия в ее обществе, ему и впрямь потребуется, чтобы его пристрелили. Если, конечно, он вернется, пронеслось у него в голове, но он отогнал эту мысль.
Бетани думала о том же. Не допустила ли она очередную ошибку? Она так легко поддалась на уговоры Спенсера Бентворта, будто только и ждала повода повидаться с Трейсом. Если бы она была откровенна с собой, ей бы пришлось признать, что путь из Калифорнии в Перу она проделала в ужасной спешке. Но теперь пора было возвращаться домой.
Охваченная беспокойством, со все еще натянутыми, как струны, нервами после встречи с Трейсом, Бетани отвернулась от окна гостиничного номера. Одно лишь присутствие его поблизости пробуждало у нее горько-сладкую истому. Это знакомое до боли лицо, которое преследовало ее на протяжении последних шести месяцев, почти не изменилось с тех пор, как она его в последний раз видела. И она не слишком удивилась, увидев его с женщиной. Нет.
