Эдвард Белэми - Сестра мисс Ладингтон
В течение некоторого времени вопрос оставался без ответа. Те, кто мог бы ответить на него, были поглощены сравнением портрета с оригиналом. Сходство бросалось в глаза. И все-таки не было ничего удивительного в том, что после знакомства с живой Идой изображение на портрете казалось Полу застывшим, жестким и безжизненным.
— Верно, — наконец подтвердила мисс Ладингтон, — ты права, с тебя никогда не писали портрета. Картина написана через много лет после того, как ты покинула этот мир. Ее написали, увеличив вот эту миниатюру…. Ты помнишь ее?
Тут она сняла с шеи медальон с портретом Иды на слоновой кости, открыла его и протянула молодой девушке, думая о том, как много лет она носила этот талисман.
— Ах! Да это же мой портрет на слоновой кости! — воскликнула Ида. — Откуда он у вас? И что вы, собственно, хотели этим сказать — «Когда ты покинула этот мир»? Я чувствую, со мною произошло что-то необычное. Неужели я умерла? Но я не помню своей смерти. О! Неужели никто не может объяснить, что же со мной произошло? Что случилось?
Испуганный взгляд, который исчез с того момента, как она узнала деревню и родной дом, вновь появился на ее лице, и последние слова прозвучали как крик о помощи. И недоумение девушки не могло не затронуть сердца тех, кто слышал это.
Все время после выхода из экипажа, Пол только и думал, что о каком-нибудь доходчивом объяснении, которое могло бы в какой-то степени оказаться приемлемым для определения родственных отношений Иды с мисс Ладингтон. Судя по всему, те запутанные пояснения, которые были даны Иде в доме миссис Легран, дали весьма мало, если вообще дали что-нибудь. А коль так, то было весьма вероятно, что она может пребывать в этом странном состоянии до скончания века, а это было крайне нежелательно как для нее самой, так и для мисс Ладингтон и Пола.
— Если вы наберетесь терпения, — заметил Пол, — то я попытаюсь все объяснить. Вы верно догадались, что с вами произошло нечто необычное. А поэтому вам следует быть готовой к тому, что мое объяснение может показаться не менее странным, чем все ваши обстоятельства. Во всяком случае, я думаю, понять меня будет нетрудно.
Глаза Иды были устремлены на него с таким выражением, как будто бы от его слов зависела сама ее жизнь.
— Вы помните себя девяти- или десятилетней девочкой? — спросил Пол.
— Ну конечно, — ответила Ида. — Я отлично помню те годы.
— Теперь вы стали молодой дамой, — продолжил он. — И как вы полагаете, где теперь находится маленькая девочка, какой вы себя вспоминаете? И что произошло с нею?
— Нет, пожалуй, я этого не знаю, — помедлив, сказала Ида. — Мне кажется, что та девочка прячется где-то во мне самой.
— Но вы же выглядите далеко не как маленькая девочка. Вы думаете, действуете и чувствуете совсем по-другому. Так как же она может быть в вас?
— Ну а где же ей еще быть? — возразила Ида.
— О-о, для нее найдется место, — заметил Пол. — Вселенная достаточно велика, чтобы вместить всех, кто когда-либо жил. А теперь представьте, будто вы верите, что та девочка еще жива и пребывает где-то в стране призраков, духов. Но она не превратилась в молодую даму, каковой стали вы. Вы понимаете, что сказать это — означает примерно то же самое, что признать эту девочку мертвой. Итак, духом стал ребенок со всем, что ему свойственно — с детским лицом, детским характером, с детскими мыслями и детскими чувствами… Можете вы себе это представить хотя бы как фантастическую возможность?
— Естественно, — ответила Ида. — Конечно, я могу это представить.
— Отлично, — продолжил Пол. — А теперь вспомните, что вы сохранили об этой девочке самые добрые и нежные впечатления, а потому мечтаете вновь увидеть ее, хотя вам и известно, что она — призрак, дух. А теперь представьте, что вы отправляетесь к женщине, обладающей таинственной силой и возможностью вызывать души умерших. Вы просите эту женщину вызвать дух этого ребенка, которым когда-то были вы сами. Появляется девочка — ваше материализованное детское «я», вы узнаете ее. Но как раз в этот момент женщина-медиум умирает и ее жизненные силы переходят к материализованному духу ребенка. В результате вместо того, чтобы вернуться в страну призраков, девочка окончательно превращается в здоровое дитя. Но теперь она, это столь любимое вами существо, уже не в состоянии узнать вас, поскольку вы, естественно, существенно изменились с того времени, когда были ею — маленькой девочкой. А теперь представьте себе, что эту девочку вы привозите к себе домой и…
— Что вы хотите этим сказать? — прервала Пола Ида, глядя широко распахнутыми, удивленными глазами. — Так я?..
— С этой женщиной, — завершил фразу Пол, указывая на мисс Ладингтон, — состоите в тех же родственных отношениях, в которых была бы наша гипотетическая девочка с вами. С нею вас связывают тс же узы, что и с маленькой девочкой, которой вы когда-то были. Эта женщина помнит и любит вас точно так же, как вы помните и любите девочку, о которой мы говорили. Но вы не в состоянии узнать эту женщину, как не могла бы узнать вас та девочка. Вы обе носите одно и то же имя — Ида Ладингтон. Но я уверен, что вас невозможно перепутать — так вы не похожи в настоящее время одна на другую.
Наконец Ида поняла все, что он имел в виду. Об этом можно было судить по тому внимательному взгляду, который она бросила на мисс Ладингтон. Казалось, что этим взглядом она призывает обнять себя и в то же время пытается удержать старую женщину на расстоянии. В ее взгляде можно было прочитать беспокойство, недоверие и что-то вроде своенравного вызова. Но больше всего, пожалуй, в нем было нежности. По всей видимости, именно так должна смотреть девушка, которую выкрали из колыбели, а затем воспитали чужие люди, на женщину, которая внезапно заявляет свои права называться ее настоящей матерью. Мисс Ладингтон не была для нее чужим человеком, однако связывающие их узы были такого свойства, что прежде просто оставались неизвестными на Земле.
— Теперь вы поняли? — спросил Пол.
— Я полагаю… Да. Мне кажется, что я… поняла, — помедлив, ответила Ида, не отрывая от мисс Ладингтон зачарованного взгляда. — Но насколько же это… странно!
На лице мисс Ладингтон читались удовлетворенная гордость и какая-то пронзительная нежность, которую она с трудом сдерживала, опасаясь испугать Иду ее проявлением.
— Меня не удивляет, что тебе все это представляется необычным, — очень мягко сказала она. — У тебя нет никаких доказательств того, кем я являюсь. Я же хорошо помню себя… тобою. Ах, до чего хорошо я помню это! Так вот, конечно же, ты не можешь помнить меня. В твоей памяти нет ничего, что напоминало бы обо мне. Однако же ты имеешь полное право требовать от меня доказательств того, что я именно тот человек, за которого себя выдаю, что я действительно Ида Ладингтон, действительно — твое более позднее «я». Я думаю, что очень скоро мне удастся убедить тебя в этом.
