Виктория Холт - Дочь обмана
Когда мы выходили из экипажа, Чарли успокаивающим жестом дотронулся до моей руки, и я поняла, что он почувствовал мое состояние.
— Пойдем, — сказал он, стараясь придать своему голосу бодрость. Он открыл окованную железом тяжелую дверь, и мы вошли.
Вот теперь я почувствовала, что действительно оказалась в средневековье. Я смотрела на тяжелые балки потолка, на побеленные стены, увешанные мечами, щитами, пистолетами и старинными ружьями. В конце зала скрещивались два флага. Один, как я поняла, с изображением фамильного герба, другой — национальный флаг Британии. Около лестницы, как часовой, стояли рыцарские доспехи. Пол был выложен плитками, и наши шаги отдавались по всему залу. В конце зала, на возвышении находился огромный камин, возле которого, как я представляла, собиралась семья после трапезы за большим обеденным столом.
Окна, два из которых были из цветного стекла, украшали фамильные гербы с изображением битв, прославивших представителей этого рода. Свет, проходящий через цветные стекла, слегка окрашенный, придавал какой-то жутковатый вид всему помещению.
И опять я сказала себе, что мне не стоило приезжать. Меня охватило какое-то странное, однако вполне определенное чувство, что сам замок внушает мне эту мысль. Я была чужой в этом доме со всеми его традициями. Мне захотелось убежать, добраться до станции и как можно быстрее оказаться в Лондоне.
Затем отворилась дверь наверху, там, куда вела короткая лестница, начинающаяся справа от возвышения.
— Ноэль! Я так рад видеть тебя.
Я увидела Родерика, спешащего ко мне. Он взял меня за руки.
— Я был так счастлив, когда узнал, что ты приезжаешь.
Чарли ласково смотрел на меня, и я почувствовала, что мои страхи уходят прочь.
— Похоже, вы хорошо знакомы, — сказал он.
— Мы несколько раз встречались на улице, — объяснила я.
— Я очень переживал, когда узнал о случившемся, — сказал Родерик.
— Ноэль необходимо переменить обстановку, — проговорил Чарли.
— Здесь ты увидишь много интересного, — пообещал Родерик.
— Мне кажется, этот дом… совершенно необыкновенный. Я никогда не видела ничего подобного.
— Ну, таких просто больше нет, правда? — засмеялся Родерик, глядя на отца. — По крайней мере нам так кажется.
— Мы очень гордимся им, — сказал Чарли. — Мы уже привыкли к нему, прожив здесь всю свою жизнь. Но нам нравится видеть, какое впечатление он производит на посторонних. А он всегда производит впечатление, правда, Родерик?
— Безусловно. Хотя этот замок — смесь различных стилей. Это часто происходит со старинными зданиями. В течение многих лет его ремонтировали, и каждый раз при перестройке использовали модные течения того времени.
— Ну, это делает его еще более интересным.
Мрак развеялся, и я почувствовала, как у меня поднимается настроение.
Затем Чарли спросил Родерика:
— А где твоя мать?
— Она в гостиной.
— Тогда пойдем наверх, — сказал Чарли.
Он отворил дверь гостиной, и мы вошли. Я краем глаза увидела комнату с тяжелыми гардинами на окнах, натертым до блеска деревянным полом, покрытым коврами, гобеленами на обитых панелями стенах. В кресле, похожем на трон, восседала дама, которую я часто пыталась себе представить, но никогда не думала увидеть воочию — леди Констанс.
Мы подошли к ней, и Чарли сказал:
— Констанс, это мисс Ноэль Тремастон. Ноэль, это моя супруга.
Она не поднялась с кресла. Поднесла к глазам лорнет и стала меня рассматривать. Я почувствовала, что этим жестом она желает подчеркнуть мою незначительность. Хотя мне это не понравилось, я кротко стояла перед ней. В ней было нечто такое, что вызывало трепет.
— Добрый день, мисс Тремастон, — сказала она. — Ваша комната уже приготовлена, и горничная проводит вас туда. Полагаю, вам необходимо отдохнуть после путешествия.
— Добрый день, леди Констанс, — ответила я. — Благодарю вас. Но путешествие было не очень утомительным.
Она отвела лорнет и указала мне на стул.
— Как я понимаю, вы прибыли из Лондона, — сказала она.
— Да, это так.
— Мне не нравится этот город. Слишком шумный, слишком много народу и среди них много очень неприятных людей.
— Многие находят Лондон чрезвычайно интересным местом, мама, — вмешался Родерик, — а неприятных людей хватает везде.
— Может, это и так, — возразила она, — но в Лондоне все в большем масштабе, значит, там их больше. — Она повернулась ко мне. — Если я не ошибаюсь, ваша мать работала в театре. — В ее голосе слышалось явное неодобрение. — Здесь совсем другая жизнь. Мы живем здесь, в деревне, очень тихо.
— У вас очень интересный дом, — сказала я.
— Благодарю вас, мисс… ээ…?
— Для нас она Ноэль, — сказал Чарли, в голосе его послышались металлические нотки.
— И на вашей земле были сделаны удивительные находки, — продолжала я.
— Ноэль хочет посмотреть раскопки, — заметил Родерик.
— Гм, но сейчас она хочет посмотреть свою комнату, — проговорила леди Констанс. — Родерик, позвони, пожалуйста.
Родерик послушался, и вскоре вошла горничная.
— Отведите мисс… э… э… Тремастон в ее комнату, Герти, — приказала леди Констанс. — И проследите, чтобы там было все, что ей нужно.
— Слушаюсь, ваша светлость, — сказала Герти.
Родерик ободряюще посмотрел на меня, во взгляде Чарли была скрытая тревога, когда я последовала за Герти.
Мы опять пошли по каким-то лестницам, минуя множество комнат.
— Это Красная комната, мисс, — сказала Герти, когда мы пришли. — Вы будете жить здесь. Она вся отделана красным. А еще есть Голубая комната и Белая, но ими редко пользуются. Поначалу вы здесь можете заблудиться, в этом доме все так запутано. Но вы привыкнете. Ваши вещи уже доставили, так что можете их распаковать. Вам помочь? Не надо? Ну если вам что-нибудь понадобится, то только позвоните. Вот здесь горячая вода и полотенца, а через полчаса я зайду за вами и провожу в столовую. Ее милость не любит, когда опаздывают к столу.
Когда она ушла, я села на кровать. Это была огромная кровать с балдахином, которой было не менее ста лет. Я потрогала красные занавеси и почувствовала, как растет моя тревога.
Леди Констанс настроена явно недружелюбно. Это вполне естественно и меня не удивило. Я думала об улицах Лондона, об экипажах, в которых люди ездили в театр, о маме, смеющейся, беззаботной, веселой. Неудивительно, что Чарли любил мою мать. У нее было все то, чего не хватает леди Констанс. Я тосковала по ней больше, чем когда-либо. Я чувствовала себя такой одинокой в этом чужом мире.
