Наталия Вронская - Загадочный незнакомец
— Ох! — тихо застонала она.
Вспоминался родительский дом и жизнь в нем — безмятежная, прекрасная. Среди восьми братьев одна сестра — младшая. Среди богатырей — хрупкая, нежная лебедь. Как холили и лелеяли ее родители и братья. Среди прочих семей такое не было принято. Девочек не очень любили и ценили, пытались как можно скорее отдать в чужую семью. В их семье было не так. Ей исполнилось шестнадцать лет, и в округе уже поговаривали о том, что пора бы родителям подыскать ей мужа. Но они не торопились, боялись, что будет их дочь — единственная, любимая — несчастлива.
А потом началась война. Замок их был осажден. Три месяца держали они осаду. А потом… Предательство, подлое, грязное предательство, и… Враги ворвались в замок. Тела ее родителей и братьев еще не успели остыть, когда она уже принадлежала их убийце. Кавальканти! Ненавистное имя…
О, она хотела умереть, и даже влезла в петлю! Но ей не дали… Она думала, что, натешившись ею сполна, он оставит ее, и она умрет сама, не перенеся горя и позора. Но он не пожелал ее оставить, кинул в повозку и увез далеко от дома, на юг, где жаркое солнце иссушало землю и иссушало человека и где ее иссушило горе — всю, до капли. Она высохла, как сохнет земля под палящими злыми лучами, когда на нее не проливается ни капли дождя.
Потом он — дьявол Кавальканти — притащил ее в церковь и велел священнику венчать их! И тот не посмел отказать, хотя она кричала «нет!». Ее удержали перед алтарем и привязали к этому человеку навечно брачными клятвами. А потом она поняла, что в тягости. И это значило, что железные узы сковали ее с ненавистным убийцей…
А теперь он стоял неподалеку, и она слышала его тяжелое дыхание за своей спиной. И вдруг…
— Элиза, — раздался громкий шепот, и железные руки обхватили ее поперек тела.
Лучше бы он убил ее! Но нет, он этого не сделает…
— Я люблю! Я люблю тебя!.. — слышала она яростный шепот.
— Нет! Пусти! — кричала она.
Но разве он послушает?
Да когда же это кончится! Когда же она умрет?..
— Не отпущу, никогда не отпущу! — продолжал он. — Разве ты не видишь, что я люблю тебя?
— Убийца, ты не можешь любить! Ты не знаешь, что это такое… — бормотала она в ответ на его объятия, отворачиваясь от губ, которые жадно искали ее рот.
— Ради тебя я готов на все. Я убью любого ради тебя. Я женился на тебе, на чужестранке, хотя и не должен был этого делать. Потому что ты — трофей! Добыча! Военная добыча!.. — вскрикнул он.
— Добыча… — простонала она. — Почему ты не убил и меня? Ты убил моих братьев, мою семью… Как бы я желала твоей смерти! Как бы я желала своей смерти… Зачем ты и твой ребенок держите меня здесь, на этой земле?
— Не отпущу тебя… — Он еще сильнее стиснул ее своей железной хваткой.
Она родила через две недели. И умерла. Она не хотела жить и исполнила свое желание. Что же надо было сделать с восемнадцатилетней женщиной, чтобы она так страстно желала смерти?
Родился сын Андреа — наследник княжеского титула и состояния, ведь Элиза была законной женой. Но она умерла. Кавальканти взвыл, когда услышал эту весть. И никак не хотел понять, что сам убил ее. Не укладывалось в злобной душе, что он, убийца ее родных, приставивший меч к ее горлу в тот день, когда она узнала самое страшное горе, не имел права желать ее любви. А он желал! Хотя и не понимал, что это такое — любовь.
Никто не мог его удержать, когда он бросился в комнату, где лежала жена. Кричал новорожденный сын. Рядом с телом девушки стояла толстая неопрятная повитуха. А Элиза — худая, бледная, почти белая, будто не восемнадцати, а сорока лет, лежала на кровати под покрывалом, и руки ее были сложены на груди. Под ложем валялись окровавленные простыни, пол тоже был залит кровью.
— Из нее текло, как из куренка, которого зарезали к обеду, — ощерилась повитуха.
Он поднял на нее глаза, и та попятилась.
— Для чего же ты была здесь? — проскрежетал он.
— Да что я? Все в руках Божьих. Такое со всякой может быть.
Кавальканти сжал кулаки.
— Убил бы тебя…
«Ты бы себя убил, — повитуха спрятала свои мысли, опустив глаза. — Сам — убийца…»
Кавальканти подошел к ложу и склонился к жене. Лицо ее вдруг стало разглаживаться, как будто смерть вернула все на свои места, как будто время повернулось вспять. Мужчина увидел перед собой юное лицо — то самое, которое так поразило его в первый же миг в замке ее родителей. В тот день он хотел убить ее, как и прочих, но рука дрогнула…
И теперь он чувствовал, что не может удержаться, схватил ее в объятия и прижал к себе. Из груди его вырвался вой. Простыня спала с бедного тела, обнажая разрушительную борьбу жизни и смерти. Но лицо девушки становилось все прекраснее и прекраснее…
Покойницу отпели, и тело зарыли под плитами церкви, которую только год назад выстроили на те деньги, что Кавальканти привез из похода. Князь велел мастеру, специально вызванному из Рима, установить статую над могилой жены. Сам отправился в свои подземелья и извлек оттуда небольшой портрет, изображавший Элизу и двух ее братьев. Этот портрет вместе со всем награбленным добром Кавальканти вывез из замка ее родителей.
Взяв меч, он отсек изображение братьев, со злобой втоптал его в землю, и вынес портрет жены мастеру.
Через некоторое время в церкви стояла прекрасная статуя, а надпись внизу гласила: «Елизавета». Тело же мастера вскоре вынесло на морской берег, и никто не осмелился делать предположения по поводу его кончины.
Через полгода князь женился снова. Он взял в жены дочь своего соседа — зажиточного купца. Кто бы осмелился отказать князю? Тем более что тот не засылал сватов. Однажды ночью он просто ворвался в дом купца и, вытащив из постели его дочь Луизу, увез ее из отеческого дома. Через неделю он велел священнику обвенчать их, и девушка стояла перед алтарем молча, полностью покорившись своей судьбе и страшному мужу.
Только ей одной, Луизе, довелось узнать, что пережила ее предшественница Элиза. Да что толку? Луиза могла только молиться об упокоении души несчастной страдалицы, чьи муки она теперь могла понять сполна.
Когда через год Луиза родила сына, названного Марио Джузеппино, муж зашел к ней в комнату и, увидев, что она жива и держит на руках младенца, нахмурился и ничего не сказал.
Неделю ходил он мрачнее тучи. А потом…
— Почему ты не умерла? — князь начал говорить спокойно.
Но что такое было его спокойствие? Все знали, что человек этот умеет только гневаться, и когда он вдруг делался тихим, то ждать можно было чего угодно.
— Она умерла, а ты — нет. Отчего? — Он медленно приближался к Луизе, от страха потерявшей способность соображать.
