Пола Рид - Страстная и непокорная
Глаза Грейс сузились, в них блеснули слезы, которые она не желала сдерживать. Отец обещал никогда ее не продавать, но он не обещал не посылать ее в поле!
— Прекрасно! — в гневе выкрикнула Грейс. — По крайней мере я буду знать свое место!
Только что девушка стояла, давая волю своей ярости, а в следующее мгновение она ощутила, как вспыхнуло ее лицо, а из глаз посыпались искры. Мату подавила рыдание и словно в недоумении уставилась на свою руку. Казалось, она удивилась, что посмела ударить Грейс, не меньше, чем сама Грейс — тому, что ее посмели ударить. Прижав ладонь к лицу, она смотрела на свою няню, которую знала всю жизнь. За все это время Мату ни разу ее даже не шлепнула.
Тихим голосом, в котором звучали нотки прежнего ребенка, каким она когда-то была, Грейс прошептала:
— Мне больно.
— Ты думать, это больно, мисси? — злобно спросила Кейя. — Попробовать бич на твой красивый спина! Она не знать боль, Мату. — И с выражением отвращения на лице она хмыкнула и захлопнула за собой дверь.
Грейс следила за ее уходом, голова у нее шла кругом.
— Ты думаешь, она знает? — У нее вырвался горький смешок. — Конечно, знает. Эх, отец с его страшной тайной! Он считает всех рабов тупыми, думает, что никто не догадывается. Плантатор не послал бы свою белую дочь на поля.
Мату протянула руку и нежно погладила горящую щеку Грейс, в глазах негритянки отражалась глубокая печаль.
— А если у меня будет ребенок? — негромко спросила Грейс. — Что, если он будет слишком темным?
Мату отвела взгляд и пожала плечами.
— Он меня убьет.
Мату покачала головой. Жестами показала плывущую в море лодку, потом знак разницы.
— Он такой, как все, — снова повторила Грейс, но сама понимала, что это неправда. Капитан Кортни ужаснулся, увидев, как обращаются с рабами. Его тронули страдания негритянской девочки, до которой никому не было дела. Но это не значило, что он обрадуется, узнав, что в жилах его жены течет африканская кровь. По горящей щеке наконец покатилась слеза. — Он не убьет меня, — согласилась Грейс, — но возненавидит.
Мату снова пожала плечами. Она сделала вид, что качает ребенка, потом провела пальцем по светлой коже на руке Грейс. Грейс кивнула.
— Отец говорит то же самое. Он уверен, что мои дети будут белыми, — всхлипнув, произнесла девушка, но все же сжала голову руками.
Какая она трусиха! Другие женщины ведь терпят. Терпят снова и снова. Свидетельство тому их бесконечные беременности. И она, разумеется, выдержит. От этой мысли Грейс содрогнулась. Как объяснить это Мату? Пусть Мату лучше знакома боль от кнута, но, насколько Грейс знает, ее никогда не касалась рука мужчины. Ей не знаком ужас и стыд, когда под покровом ночи кто-то вторгается в твое тело.
Бичевания можно избежать, а если нет, то оно все равно кончается и не повторяется снова, по крайней мере не повторяется долго, или даже совсем никогда, если человек ведет себя разумно, не поднимает головы и выполняет все, что нужно.
Но с другой стороны, разве она только что не узнала, что рабыни не защищены от этого унижения? Конечно, отец никогда не станет так ее использовать, но ведь общая кровь не остановила ее дядю. Грейс опустилась на земляной пол и разрыдалась, но Мату не подошла к ней, чтобы успокоить. Девушка услышала, как открылась и закрылась кухонная дверь, и она осталась одна.
Газон перед домом окутывала ночная тьма. В листве садовых деревьев носились крошечные огоньки, соперничая со звездами, мерцавшими надлунным серпом. Эдмунд и Иоланта стояли на берегу, сияющий звездами небосклон спускался к горизонту и пропадал в шелестящей пустоте, ее соблазнительный шепот был голосом самого моря.
Резкие вопли древесных лягушек почти заглушали напряженные, страстные, но негромкие голоса хозяина и хозяйки плантации.
— Черт возьми, Иоланта! — со сдержанной яростью говорил Эдмунд. — Без твоей помощи я могу провалить все дело.
— Ты чудовище! — шипела в ответ его жена. — Это бессовестный обман!
— Смотри-ка, — насмешливо проговорил Эдмунд, — у тебя, оказывается, есть совесть, Иоланта!
Иоланту душил гнев. Да как он смеет?! В чем она провинилась? Это он поднял из грязи плод своего греха, и поднял его на недопустимую высоту! И вот теперь, если Эдмунду удастся добиться своего, Грейс выйдет замуж за капитана! Будет путешествовать по миру, увидит места, о которых она, Иоланта, только мечтает! Разве это справедливо?!
— Бог этого не допустит, Эдмунд. Это просто мерзость! Эдмунд покачал головой:
— Нет, Бог на стороне Грейс. Только бы она не упрямилась и поняла это! Парень в нее уже почти влюбился.
Иоланта почувствовала тошноту.
— Он просто не знает! — выкрикнула она. — А если узнает, сразу отвернется!
Эдмунд схватил жену за руку и развернул к себе лицом, хотя наползавшая мгла уже скрывала ее черты.
— По крайней мере черная потаскуха не лежит в постели с мужчиной как бревно! — прокричал он ей в лицо. — А если она не хочет, у нее хватает ума бороться, чтобы было хотя бы интересно!
— Я не позволю так с собой разговаривать! Не позволю! — Иоланта в гневе топнула ногой. — Грязная свинья! Ты пропадешь из-за собственного скудоумия! Не будет тебе никакого толка от этой шлюхи, разве только послать ее в поле, для этого Господь ее и создал. Ничего у тебя не получится, останешься на своей дрянной плантации с носом!
Пальцы Эдмунда глубже впились в руку жены. Утром наверняка будут синяки, с удовлетворением подумал он.
— Если у меня не будет наследника, Иоланта, — хрипло прорычал он, — клянусь, я… — Он на мгновение замолчал.
— И что же ты сделаешь? — ехидно поинтересовалась Иоланта. — Земля, конечно, принадлежит тебе, но все остальное, включая тебя самого, — моему отцу!
Лицо Эдмунда вдруг разгладилось и стало обманчиво мягким.
— Будет печально посылать твоему отцу письмо со скорбной вестью. «Дорогой мсье Рено! Мне выпала тяжелая обязанность сообщить вам, что наша дорогая Иоланта пала жертвой желтой лихорадки. Все произошло так стремительно, что у нас не было времени даже вызвать врача». И разумеется, никто меня не осудит, если после годичного траура я стану искать себе молодую жену. Это будет твой последний подарок — возможность произвести на свет дюжину абсолютно белокожих ребятишек совместно с какой-нибудь свеженькой красоткой, у которой в жилах настоящая кровь, а не прокисший компот.
Иоланта обернулась и обожгла его презрительным взглядом.
— Только сначала убедись, что у нее есть деньги, потому что мой отец заберет все назад.
— Может, оно того и стоит.
— Она никогда не выйдет за него замуж, Эдмунд. Твои планы разрушит Грейс, а не я.
