Кэтлин Вудивисс - Приди, полюби незнакомца
— Пожалуй, что молодая, сэр. Но вы ведь знаете, такие места старят человека. Во всяком случае, цвет волос у нее был натуральный...
— И какой же именно?
— Рыжеватый, если не ошибаюсь.
Эштон глядел на собеседника, чувствуя, как у него в животе холодеет от страха. Усилием воли он заставил себя переменить тему, не желая возбуждать подозрений слишком подробными расспросами.
— И что же вы собираетесь теперь делать?
— Да точно не знаю, сэр. Говорят, можем перебраться в Мемфис, но как — ума не приложу.
— Ну, это дело поправимое, — подумав, сказал Эштон и, перехватив удивленный взгляд Питера, добавил: — Я могу организовать, чтобы их доставили туда пароходом. Один сейчас как раз в порту.
Питер казался потрясенным таким великодушием.
— Правда, сэр? Вы действительно готовы сделать это для них? — Он махнул в сторону несчастных, сгрудившихся у костра.
— До нынешнего дня я о них и не думал. Но теперь хочется сделать что-нибудь более существенное, чем просто прислать корзину с едой и вещами.
Питер широко улыбнулся.
— Если вы это всерьез, сэр, то не знаю, как и благодарить вас. Мы в любой момент готовы тронуться, только скажите.
— Я скажу, чтобы все приготовили, и дам вам знать. Много времени это не займет, два-три дня. Пароход должен разгрузиться и принять новый груз.
Питер поглядел на времянки, которые появились здесь только сегодня утром.
— Эти палатки мне удалось достать у железнодорожников, но они велели возвратить их еще до конца месяца. А что делать после, ума приложить не мог. А теперь Бог услышал мои молитвы. Не знаю, как и благодарить вас, сэр.
Эштон подал Питеру руку и вернулся к экипажу. Откинувшись на спинку сиденья, он глубоко вздохнул. Наверное, для всех будет лучше, если Питер Логан доставит своих несчастных пациентов в Мемфис. Тогда можно быть уверенным, что он никогда не увидит Лирин.
Солнце уже садилось, отбрасывая последние косые лучи, когда Эштон, закончив свои дела в Натчезе, вернулся домой. О его прибытии звонком возвестила Луэлла Мэй. Марелда бегло взглянула в зеркало и надушила своими любимыми духами виски и волосы за ушами. Она была преисполнена решимости отвлечь, насколько возможно, Эштона и оставаться у него дома столько, сколько понадобится для того, чтобы не упустить своего или того, что она считала своим. Как только соперница запустит в Эштона все свои когти и тот до конца уверится, что это его жена, игра будет проиграна. Приглашений в Бель Шен будет все меньше и меньше, Эштон превратится в любящего мужа, и, судя по предыдущему опыту, никакой другой женщине не привлечь его внимания.
Выйдя из комнаты, Марелда двинулась по коридору, но почти тут же остановилась в тени под балюстрадой, услышав негромкие голоса в прихожей. В гостиной появился Эштон, сопровождаемый Уиллисом и Луэллой Мэй, с перевязанными лентами коробками в руках. Увидев на них марку модного магазина, Марелда ощутила новый укол ревности. Эштон явно собирался как следует приодеть свою так называемую жену.
— Миссис Лирин спит, мистер Эштон, — сообщила Луэлла Мэй. — Она почти не просыпалась, как вы уехали. Приходил доктор Пейдж и сказал, что она ужас как устала.
— Ну что ж, не буду ее тревожить, — сказал Эштон и велел сложить коробки у буфета. — Уиллабелл потом отнесет их ей.
Луэлла Мэй сделала, как было сказано, не удержавшись от соблазна потрогать шелковую ленту.
— Вы, должно быть, красивые вещи ей купили, мистер Эштон.
— Только самое необходимое, а после мисс Гертруда пришлет все остальное. Наверное, в конце недели. — Он приподнял крышку одной из коробок поменьше и жалобно улыбнулся. — Черт, в магазине мне действительно так казалось — только самое необходимое.
Слуги ушли, а Марелда, поправив прическу, готовилась перехватить Эштона, когда он поднимется на второй этаж. Но едва он преодолел несколько ступенек, как откуда-то из задней части дома послышался голос. К разочарованию Марелды, Эштон повернулся и быстро пошел назад. В гостиной появился здоровенный негр. Они с Эштоном обменялись сердечными приветствиями, что свидетельствовало о тесной дружбе.
— Джадд! Рад тебя видеть, старина.
— Добро пожаловать домой, сэр.
Наблюдая за происходящим из своего укрытия наверху, Марелда невольно скривила губы. Она не могла понять этой близости и поклялась себе, что, если ей когда-нибудь придется стать хозяйкой Бель Шен, она уж позаботится, чтобы найти другого управляющего и положить конец этой дружбе. Нельзя допускать такой фамильярности со слугами.
— Меня беспокоит весенний сев, — сказал Эштон, — надо бы кое-что обговорить. Есть идеи.
— Вы, наверное, идете к миссис Лирин, сэр. Я могу прийти попозже, — предложил Джадд.
— Луэлла Мэй сказала, что она спит, не хочу тревожить ее. Пошли ко мне в кабинет, потолкуем. Ты, наверное, слышал об этой беде...
С этими словами Эштон ушел в сопровождении слуги, оставив Марелду задыхаться от ярости. Ясно стало, что, если она хочет поговорить с хозяином дома наедине, придется подождать.
Но дождаться его было нелегко. Эштон целиком погрузился в подготовку рейса в Мемфис и порой возвращался домой поздно, когда семья уже кончала ужинать. Пока судно разгружалось после рейса к устью Миссисипи, Эштон пустил слух, что предполагается небольшая увеселительная прогулка вверх по реке. Но если у здешних плантаторов или купцов есть нужда отправить груз, то место найдется. Сразу посыпались заказы, и новые товары загружали в трюмы, едва успев разгрузить старые. Судя по всему, рейс убыточным не будет.
Лирин почти все время спала. Это был единственный способ избавиться от безжалостной боли, которая начинала терзать ее, едва она пробуждалась. Малейшая попытка заняться самым элементарным туалетом вызывала такие приступы, что приходилось тут же снова ложиться в постель. Боль высасывала из нее все силы. Все же утром, приняв ванну, она надевала халат и негритянка причесывала ее. А на спинке кровати висело, хоть она редко надевала его, бархатное платье, и у изножья на всякий случай были приготовлены парусиновые туфли. Она смутно понимала, что вещи это совершенно новые и как раз ее размера, но не было ни желания, ни сил спросить, принадлежат ли они ей. Медленно, почти незаметно силы возвращались. Каждое следующее утро она проводила на ногах чуть больше времени, чем вчера, пока нестерпимая боль не возвращала ее в постель. Когда немного отпускало, она усаживалась, откинувшись на подушки, и читала или болтала с Уиллабелл и Луэллой Мэй.
Эштона она почти не видела. Он приходил к ней утром, после завтрака, чтобы обменяться парой ничего не значащих фраз, и вел себя скованно и неуверенно. Высокий, стройный, красивый, безупречно одетый и неизменно вежливый, он стоял у изголовья кровати, и в мягком взгляде его карих глаз угадывалось подавляемое чувство. Она могла только догадываться, что скованность его вызвана ее тогдашним эмоциональным взрывом, но никак не могла найти способа прервать рутинный обмен репликами и спросить, о чем же он на самом деле думает.
