Жаннетта Беньи - Флорентийка и султан
А греки и патарены, изменив нам, перешли на сторону Мухаммеда и стали подкапываться под стены. Но неверные псы еще не решались идти на приступ – боялись они наших остро отточенных сабель.
Ночью, когда король без сна лежал в постели, некий призрак проник сквозь половицы его горницы и сказал ему:
– Стефан, узнаешь ли ты меня?
И король, затрепеща, ответил ему:
– Да, ты мой отец Фома.
Тогда призрак простер руку и потряс окровавленными одеждами своими над головой короля. И король молвил:
– Когда же ты перестанешь мучить меня?
И призрак ответил:
– Когда ты сдашься Махмуду...
И король отправился в шатер этого демона Махмуда. Тот посмотрел на него своим дурным глазом и сказал:
– Прими обрезание или ты погибнешь.
Но король гордо ответил:
– Жил я по милости божьей христианином и умру в вере Христовой.
Тогда злой бусурман созвал палачей, и они схватили Фому и содрали с него кожу. И из этой кожи сделали седло, а лучники избрали тело короля мишенью для стрел, и злой смертью погиб он из-за проклятья своего отца.
Эта баллада произвела столь жуткое впечатление на Фьору, что несколько дней подряд ей перед сном виделись ужасные картины издевательств турок над христианами.
Вот почему, выходя в море и даже находясь под защитой корабельных пушек, она не чувствовала себя в безопасности. Турки казались ей настоящим воплощением дьявола.
Еще в Генуе она была готова сойти на берег и вместе с Леонардой отправиться в Рим, несмотря на почти полное отсутствие денег. Но сеньор Гвиччардини сумел убедить ее в том, что впереди их ждет безопасное плавание.
Его уверенность была основана на том, что они плывут через Средиземное море не в одиночестве, а в составе большого каравана судов. Турецкие мавританские корсары обычно нападают на одиночные корабли, лишенные всякой защиты. Если же им на пути встречается караван, ведомый хорошо вооруженным фрегатом, то пираты не отваживаются напасть на него.
В конце концов, Фьора согласилась плыть в Египет, даже несмотря на то, что и там правили турки.
Среди документов, которые Джанлука Гвиччардини вручил своему дядюшке, была и грамота, гласившая, что сеньор Паоло Гвиччардини является представителем Венецианской республики, уполномоченным вести дипломатические переговоры с египетским пашой. Это было что-то вроде охранной грамоты.
Кроме того, как уверил сеньор Гвиччардини Фьору, турки миролюбиво относились к венецианским, флорентийским и генуэзским купцам.
После нескольких дней плавания, когда корабли флотилии уже добрались до острова Корсика, страх, который испытывала Фьора перед путешествием, прошел. Однако беспокойство по-прежнему не покидало ее. Ведь они пока еще плыли у самого итальянского берега. А что будет потом, когда Италия окажется далеко позади..?
Капитан каравеллы «Санта-Маддалена» Джузеппе Манорини во всем повиновался своему главному пассажиру. Говоря с ним, капитан обнажал голову и одевал шляпу не иначе, как по настоянию старика-флорентийца. При его приближении он торопливо вставал с места. В его присутствии, отдавая приказания матросам, избегал грубых сочных выражений, без которых нигде в мире не обходится приказание в морском деле.
Сеньор Гвиччардини, в свою очередь, с трепетом и вниманием относился к своей спутнице Фьоре Бельтрами.
Сравнивая каравеллу «Санта-Маддалена» с человеческим телом, можно было сказать, что капитан был его рукой, старый сеньор Гвиччардини – сердцем, а блиставшая ослепительной красотой Фьора – душой.
Не влюбиться в нее было невозможно. И вскоре весь экипаж, от мала до велика, несмотря на свой республиканский флаг, единодушно признавал сеньору Фьору своей королевой.
Правители Венеции и Флоренции не напрасно остановили свой выбор на бывшем управляющем представительства торгового дома Бельтрами в Авиньоне сеньоре Паоло Гвиччардини. Несмотря на свои годы, он был энергичным, рассудительным и осторожным человеком. Именно такими качествами должен обладать настоящий дипломат...
* * *На протяжении первой недели плавания было спокойно. Погода все время стояла благоприятная, дул попутный северный ветер, и вскоре берега Италии постепенно скрылись в тумане, будто погрузились в море.
Все это время Фьора сохраняла спокойствие, отвечая всякий раз на озабоченные вопросы Леонарды одной и той же фразой: «Да сохранит нас святая дева Мария».
Однажды утром сеньор Гвиччардини вместе с Фьорой вышел на палубу подышать свежим воздухом и полюбоваться прекрасным морским горизонтом.
На носу они увидели застывшую фигуру капитана и направились к нему.
Увидев своих знатных пассажиров, сеньор Манорини тут же сорвал с головы шляпу и поклонился.
– Доброе утро, капитан, – приветствовал его старый флорентиец.– И, пожалуйста, оденьте шляпу.
Выполнив его приказание, капитан вместо приветствия сказал:
– Боюсь, что сегодня только утро будет добрым.
– А что вас смущает? – озабоченно спросил сеньор Гвиччардини.– Небо совершенно ясное, ветер – ровный, флотилия идет по намеченному курсу к берегам Туниса. Кажется, нам нечего бояться.
Капитан озабоченно покачал головой.
– Боюсь, что это совсем не так, сеньор Гвиччардини.
– Что же вас пугает?
Фьора, затаив дыхание, слушала разговор, который завели мужчины.
– Посмотрите вон туда, на юго-запад,– сказал капитан.– Видите?
Старик-флорентиец пожал плечами.
– Совершенно ясное небо.
– Нет, нет,– торопливо воскликнул Манорини. Его глаза, ставшие теперь совершенно круглыми, как у совы, расширились от ужаса при виде еле заметной точки на горизонте.
– Оно надвигается издалека, но отлично знает, что делает,– сказал капитан, умолкая и шире раскрывая глаза.
С удвоенным вниманием он вглядывался в то, что представилось его взору.
– Нас ждут крупные неприятности,– наконец, произнес он.
Та часть небосклона, к которой неотрывно был прикован взор капитана, еще плохо была освещена отблеском всходившего солнца. Этот отрезок, резко очерченный окружавшими его клочьями сероватого тумана был синего цвета, но какого-то странного, скорее, свинцового, чем лазурного оттенка.
Сеньор Гвиччардини вместе с Фьорой внимательно вглядывались в дальнюю часть горизонта, совершенно не понимая, о чем идет речь. Они были плохо знакомы с морем, как люди, проведшие всю свою жизнь на суше.
Капитан, всем корпусом повернувшись к морю и не поворачиваясь к владельцу судна, показал пальцем на эту часть неба.
– Видите, сеньор?
– Что?
– Присмотритесь внимательнее. Вон там, над самым горизонтом.
Сеньор Гвиччардини недоуменно пожал плечами.
