Сильвия Эндрю - Аннабелла
Он подошел к нему.
— Мистер Фолкирк?
Тот обернулся. Джайлс пристально наблюдал за его реакцией. Фолкирк, должно быть, догадался, что перед ним кузен Стивена, но ничем себя не выдал.
— Да, я. Но боюсь, мы с вами незнакомы.
— Меня зовут Джайлс Стантон. Полагаю, вы знали моего кузена.
— А кто это, Стантон?
— Стивен Ордуэй. Мы можем побеседовать? Вон там в углу есть свободный столик. Я попрошу принести вина.
Фолкирк продолжал сохранять внешнее спокойствие.
— Конечно, вы меня заинтриговали, сэр.
Они отошли в дальний конец комнаты. Лакей принес им бутылку красного бургундского, разлил по бокалам и удалился. Фолкирк сделал глоток и произнес:
— Превосходное вино! Но боюсь, что Стивена Ордуэя я не знаю. Вы ведь так сказали?
— Фолкирк, к чему это? Я вас видел.
— Видели? — удивился он.
— Да, видел на балу у Марчантов. Вы разговаривали с миссис Ордуэй, кажется, о каких-то документах.
— Ах, очаровательная Розабелла… — Фолкирк улыбнулся. — Не знаю, стоит ли мне обсуждать наш с ней разговор. Это… личные дела. Мои и ее. Могу ли я спросить, какое вы имеете к ней отношение?
— Я защищаю интересы семьи и стараюсь предотвратить сплетни.
— Сплетни? Но вдова, по-моему, вольна разговаривать с кем угодно?
— Если вы не знали моего кузена, Фолкирк, то откуда вам известно, что он умер?
Фолкирк мгновенно нашелся:
— Я вспомнил его, как только вы упомянули миссис Ордуэй. Вы должны меня простить, Стантон. Когда человек пленен женой, то о существовании мужа он забывает, не правда ли? Вообще-то я его хорошо не знал.
— А документы? Кажется, миссис Ордуэй сказала, чтобы вы обращались ко мне?
— Понятно. Значит, Розабелла доверяет вам?
— Не настолько, чтобы меня это устраивало, — спокойно продолжал Джайлс. — Но я с каждым днем узнаю все больше и больше. Я получаю сведения из разных источников, включая дневники кузена.
— Дневники? — отрывисто спросил Фолкирк. — Стивен Ордуэй вел дневник?
— Да. Я не все еще разобрал. Это печальные записи. В конце жизни мой кузен находился в тяжелом душевном состоянии. Особенно мучительно для него было то, что его жена проявляет интерес к некоему мистеру Селдеру. Я бы хотел с ним поговорить. Вы его знаете?
И к этому Фолкирк был готов.
— Селдер? — безразлично переспросил он. — Нет, такого я не знаю.
— Его трудно найти. Я склонен думать, что его вообще не существует, но…
— Но?..
— Простите, я утомил вас своими семейными делами, вместо того чтобы предложить помощь в розыске нужных вам документов. Миссис Ордуэй, видно, полагает, что они могут быть среди вещей кузена, хотя должен сказать, что пока мне ничего похожего не попадалось. Это чисто личные бумаги?
— Забудем о них, — оборвал Фолкирк. — Возможно, я смогу вам помочь найти Селдера! Как он выглядит?
— Пока не знаю.
— Но ведь миссис Ордуэй…
— Она очень неохотно о нем говорит. Но я надеюсь вскоре узнать это от человека, который видел его недавно в театре. Я тогда сообщу вам, если вы действительно хотите мне помочь.
— Да, сообщите. — Фолкирк встал.
Джайлс тоже поднялся.
— Я еще кое-что хотел вам сказать. Миссис Ордуэй просила передать, что она больше не желает поддерживать с вами знакомство.
— Да? — насмешливо произнес Фолкирк. — Вы ведете себя как опекун, Стантон!
— Приходится. Так вот, если вы считаете, что среди вещей моего кузена могут быть ваши бумаги, то обращайтесь только ко мне. А кстати, что это за бумаги?
Фолкирк заколебался, затем с наигранным равнодушием сказал:
— Они не настолько важны. Но был бы вам признателен, если бы вы отдали их мне. Я квартирую на Кларджес-стрит. Передайте, в свою очередь, миссис Ордуэй, что я, разумеется, поступлю согласно ее желанию. Однако, — он улыбнулся, — позвольте и мне вас предупредить: обычно я не столь обходителен. С вашей стороны будет неразумно вмешиваться в мои дела и срывать мои планы. Я уверен, что вы меня понимаете, Стантон.
— А можно поинтересоваться, каковы ваши планы?
— Наслаждаться жизнью, разумеется! Здесь я весьма незатейлив. — Поклонившись, Фолкирк ушел.
Джайлс смотрел ему вслед. Он еще не знал, насколько сильно был потрясен мистер Фолкирк их встречей и насколько он безжалостен и опасен.
На следующий день Джайлс появился в доме баронессы Лейбман на Кавендиш — сквер. Он был уверен, что баронесса примет его, так как они были давно знакомы. Но в доме царила суматоха: слуги сновали взад-вперед с одеждой, столовым серебром и прочими ценными вещами; двое слуг с трудом тащили по лестнице огромный комод.
— Простите, сэр, баронесса никого не принимает, — сказал дворецкий. — Она плохо себя чувствует.
— Весьма сожалею. — Джайлс с любопытством взирал на суету вокруг. — Может, вы передадите ей мою визитную карточку? Вообще-то мне нужна леди Стантон…
Дворецкий оцепенел.
— Это совершенно невозможно.
— Невозможно? Почему? Послушайте, отнесите мою карточку одной из дам, лучше — леди Стантон.
— Ее светлость умерла прошлой ночью.
— Что?!
— Ее светлость умерла, а баронесса никого не принимает.
— Господи! Вот моя визитная карточка. Меня она должна принять.
Дворецкий взглянул на карточку Джайлса, и на его лице отразилось удивление.
— Полковник Стантон!
— Леди Стантон — моя мачеха. Вот почему мне необходимо увидеть баронессу.
— Подождите, пожалуйста, сэр, пока я отнесу вашу карточку.
— Лучше я сам это сделаю!
Джайлс быстро прошел мимо дворецкого. Комнату баронессы он нашел сразу, так как из-за двери доносился ее хриплый повелительный голос.
— Что вам нужно? — грубовато осведомилась она, увидев Джайлса.
Баронесса была занята тем, что засовывала в шкатулку украшения, а кругом на креслах и диванах валялись платья, веера, туфли, раскрытые коробки и чемоданы.
— Я пришел, чтобы встретиться с Венецией.
— Не встретитесь: она умерла.
— Это мне уже сказали. Смерть наступила внезапно? Позапрошлым вечером в Воксхолле она выглядела совершенно здоровой.
— Вы ее видели? И говорили с ней?
— Не удалось. С ней был некий господин Фрейзер, и он не позволил ей этого. В чем дело, Нелли? — Джайлс указал на разбросанные вещи.
— Я срочно уезжаю из Лондона. Меня ждут в Германии. — Она снова стала пихать в шкатулку драгоценности.
Джайлс увидел нитку жемчуга, украшавшую прическу леди Стантон в театре, подошел и забрал ее.
— Это жемчуг моей матери, Нелли. — Он повернул ее лицо к себе. — Скажи мне, что произошло. Каким образом Венеция умерла?
