Жюльетта Бенцони - Кречет. Книга IV
Нож вонзился в спину Корнплэнтера, тот охнул и разжал руки. Жиль оттолкнул его и вылетел на поверхность с победным криком. Небо встретило его алым полыханием закатного солнца, он увидел его ослепительную красоту и в тот же миг услышал гневные вопли индейцев.
Но Жиль не успел порадоваться победе. Пока гребцы каноэ, доставлявшего вождя, вытаскивали Корнплэнтера из воды, один из воинов с другой лодки прыгнул в воду с ножом в руке. И француз понял, что ему суждено умереть или придется сразить одного за другим всех мужчин племени, Ну, убьет он одного, второго, может быть, третьего, однако усталость свое возьмет, и в конце концов четвертый или пятый противник его все-таки прикончит.
Но Турнемин решил дорого продать свою жизнь и снова вступил в бой. Пришедший на смену вождю ирокез оказался очень молод и неопытен, Жиль без труда одолел его, и скоро труп воина поплыл по течению. Но следующий индеец уже прыгнул в воду, а от берега отчалило каноэ и понеслось к устью вылавливать мертвеца, чтобы предать его, как положено, погребению, иначе его душа не сможет найти дороги в небесные кущи.
На этот раз Жилю пришлось тяжелее. Во-первых, он уже начинал чувствовать усталость, а во-вторых, его новый противник оказался почти таким же великаном, как Корнплэнтер, и крепким, словно вырубленным из гранита. В его маленьких, круглых, как у сов, глазах сверкал злой огонек.
Он нырнул в воду без оружия, рассчитывая, видимо, на свою недюжинную силу. Прежде всего он вырвал из уже ослабевшей руки Жиля нож, потом со стремительностью нападающего дикого кота схватил его за горло. Пальцы его были крепки, как клешни краба. Француз безнадежно пытался освободиться из смертельных тисков. Он чувствовал уже, что жизнь покидает его, но, собрав последние силы, ударил врага коленом в пах.
Тот издал какой-то странный звук, но Жиля выпустил, схватившись за живот. Почти теряя сознание от боли, индеец пытался выплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Турнемин тоже вынырнул, отыскивая глазами следующего противника… но никого не увидел.
На берегу было удивительно тихо. Жиль вскарабкался в пустое каноэ. Он почти задыхался, из глаз его лились слезы, так он наглотался воды; только после того, как его вырвало, Турнемин смог наконец глубоко вздохнуть. Потом, отбросив прилипшие к лицу мокрые волосы, он перевязал какой-то тряпкой раненую руку и стал искать весло, чтобы добраться до берега, но тут хорошо знакомый голос остановил его.
— Веди лодку сюда… и побыстрей! — кричали ему по-французски.
Тут только он понял причину странной тишины на берегу. Тим Токер воспользовался тем, что вся деревня собралась у реки: выскочив из засады, он напал на Наэну, вырвал у нее ребенка и теперь прижимал одной рукой к себе. А другой рукой сжимал пистолет, наставленный, как с ужасом обнаружил Жиль, на голову мальчика.
— Ты с ума сошел? — закричал Турнемин. — Отпусти его! Ты собираешься его убить?
— Нет, конечно. Но они пусть лучше думают, что собираюсь. Да плыви же скорей! У тебя единственный шанс остаться в живых, да еще с сыном.
И действительно, никто не решался двинуться с места. Наэна, упав на колени, рыдала и ломала руки. Жиль понял, что другого выхода и в самом деле нет, и принялся бешено грести к тому месту, где ждал его Тим. Пока он плыл, другое каноэ, то, на котором находилось тело Корнплэнтера, при чалило, воины бережно вынесли и положили вождя на траву, и уже раздались плач и истеричные крики женщин. Если индейцы сочтут, что, поскольку вождь умер, жизнь мальчика тоже не имеет значения, Тим и Жиль очень скоро окажутся у столба пыток, к которому недавно был привязан торговец.
Загнутый нос каноэ не успел коснуться берега, а Тим с ребенком на руках уже прыгнул в него, отчего лодка опасно закачалась.
— Греби! — выдохнул он. — Давай же быстрее! Скоро стрелы полетят. Надо успеть доплыть до другого берега…
Взглянув на другую сторону реки. Жиль, не переставая грести, усмехнулся:
— А на том берегу не намного лучше, ты знаешь? Посмотри-ка сам…
И в самом деле, вдоль реки теперь с другой стороны тянулась красная полоса. Это солдаты английского патруля остановились, чтобы понаблюдать за интересным зрелищем.
— Ну и пусть! Лучше уж к англичанам попасть в лапы, чем к их краснокожим братьям.
— Одно другого не исключает. Ты что, не понимаешь, наши заклятые враги с удовольствием предоставят возможность наследникам Корнплэнтера о нас позаботиться.
Не успел он договорить, как с берега раздался голос, усиленный бронзовым рупором. Им приказывали вернуться к индейскому берегу.
— Что он говорит? — спросил Жиль, прекрасно понимавший язык ирокезов, но слегка оглохший от долгого пребывания под водой.
— Вот так-то лучше! — крякнул Тим. — С тобой желает побеседовать Корнплэнтер.
— Значит, он не умер?
— Если верить своим глазам, жив. Смотри!
Вождь, лежавший на индейских носилках, слегка махнул рукой, очень слабо, но вполне определенно.
— Так что будем делать? — снова спросил Тим.
Но Жиль уже разворачивал лодку.
— Возвращаемся!.. Я, в отличие от тебя, больше люблю индейцев, чем англичан. А кроме того, не желаю появляться в Олбани голым.
Действительно, Сажающий Маис был еще жив, а возможно, имел шансы прожить долгие-долгие годы, без сомнения, благодаря богатырскому здоровью. Когда Жиль ступил на землю, вождь лежал на животе, а Наэна умело накладывала на рану пучок трав. На лице Корнплэнтера отразилось страдание, голос был прерывистым и слабым, но он все же отчетливо произнес:
— Возьми свое оружие… и можешь спокойно… забирать сына! Ты победил… но мне не стыдно.
— И твои воины позволят мне свободно удалиться? Они уже приготовили стрелы.
— Никто не посмеет ослушаться меня… Иди!..
Я знаю, ты вырастишь из него мужчину. А теперь… уходи! Уходи быстрее!.. А не то я вспомню, что вас всего двое!
Не говоря больше ни слова. Жиль бросился к реке, подхватил на ходу свою одежду и оружие, остававшиеся на берегу, и прыгнул в лодку. Тиму тем временем приходилось выдержать настоящую битву с ребенком. Пустив в ход ногти и зубы, малыш, как дикий котенок, яростно шипел и пытался вырваться, но не произнес при этом ни слова.
— Оденусь потом, — сказал Жиль. — Поплыли! И не вздумай сказать, что не можешь справиться с младенцем.
— Попробуй сам, — проворчал следопыт. — А я сяду на весла… В конце-то концов, кто из нас отец?
Жиль, не отвечая, взял сына на руки и быстро усмирил его.
— Ну хватит, — сказал он на языке индейцев, — не надо больше брыкаться. Мы не причиним тебе зла.
Он впервые заговорил по-ирокезски, и малыш от удивления затих.
