Барбара Картленд - Медальон для невесты
— Узнав о его смерти, твоя дочь ударила себя в сердце своим кинжалом.
— Вы должны были помешать этому! — вскочил на ноги Рори Килдоннон.
Герцог смерил его измученным взглядом и, поколебавшись, удостоил ответом:
— Мог ли я это предвидеть? Я распорядился, чтобы мою жену отнесли в монастырь и поручили заботам монахинь. Но, поскольку рана была очень болезненной, доктор прописал ей настойку опия. Монахиня, ухаживавшая за Маргарет, дала ей предписанную дозу, а бутылку поставила тут же, полагая повторить дозу, если потребуется…
Отвернувшись от Рори, герцог продолжал говорить лишь для отца мертвой дочери, своей непутевой жены:
— Каким-то сверхчеловеческим усилием, иначе я это не назову, Маргарет поднялась с постели и выпила весь оставшийся опий.
Алистер Килдоннон прикрыл ладонью глаза — с его стороны это было первым проявлением слабости за весь разговор.
— Она тут же впала в кому, — хрипло почти прошептал герцог, — а в скором времени… умерла.
— Что устроило вас как нельзя лучше! — по-петушиному наскочил на него Рори. — Сразу избавились от обоих — и от Нила, и от моей бедной сестры! За что ей такая участь?
И он сделал угрожающий выпад в сторону герцога.
— Сядь! — резко бросил ему Аркрейг. — Это еще не все, что я хотел вам сказать.
Было видно, что Рори не намерен подчиняться, но его отец, отняв от лица руку, сказал:
— Сядь. Маргарет мертва, и тут уж ничего не поделаешь.
— И Нил мертв! — бросил Рори, однако отцу подчинился.
Герцог окинул всех шестерых холодным враждебным взглядом:
— Видите ли… У вас теперь простой выбор. Вы можете сохранить в тайне истинную историю о гибели моей жены Маргарет, урожденной Килдоннон, или можете сделать событие это всеобщим достоянием. В последнем случае наши кланы вновь окажутся на тропе войны и будут биться друг с другом по всякому значительному и незначительному поводу.
Выражение лиц младших Килдоннонов яснее ясного говорило, что для них стало бы величайшим удовольствием объявить войну этому паршивому выскочке-герцогу, этому напыщенному Аркейгу, который тут умничает и отчитывает их, как нашкодивших неразумных мальчишек.
Но тут заговорил вождь клана, Алистер Килдоннон, за которым, собственно, и было последнее слово:
— Все, что ты сообщил нам, Аркрейг, останется тайной. У меня нет желания порочить память и имя своей дочери. И я не намерен поощрять ту застарелую вражду, которая принесла нам одни только несчастья.
— Что ж, это мудрое решение, — удовлетворенно ответил герцог. — Но ввиду того, как со мной поступили — ввиду унижения, которому я подвергся, — я намерен выставить вам одно безоговорочное условие!
Шестеро родичей смотрели на него с тревожным ожиданием, тем более что произнес он это совсем иным голосом — как бы бросая им вызов.
— И что же это за условие? — спросил Килдоннон-вождь.
— Тоже простое, — ответил герцог. — Вначале я принял жену по твоему выбору. Теперь вы все примете ту, которую избрал я.
— Жену?! — Алистер Килдоннон привстал со стула и быстро сел, так что создалось впечатление, что он подпрыгнул, услышав то, что говорит ему герцог.
Вместо ответа тот взял со стола серебряный колокольчик, коротко позвонил, и дверь в конце комнаты распахнулась.
* * *Дорога, поднимавшаяся вверх по склону холма, петляла между вересковыми пустошами, густо-лиловыми в пору цветения.
Время от времени лошади вспугивали стайку куропаток — вспорхнув, птицы устремлялись в сторону от дороги. Весь этот день Тара провела у окна кареты, покоренная красотой мест, где они проезжали.
Вокруг высились сосновые рощи, полные тайн и теней; серебристые водяные потоки всё бежали по голым скалам, чтобы исчезнуть в глубоких расщелинах, у которых, казалось, не было дна.
Озера были еще чудесней, чем те, которые Тара видела накануне. Солнце окрасило их в золотистый цвет, и ей невольно подумалось, что они попали в сказочную страну, которая прежде существовала только в ее воображении.
— Ничего прекраснее и быть не может! — воскликнула она, заставив мистера Фолкерка бархатно рассмеяться.
— Ты и вчера говорила то же самое!
— Я бы сказала это и завтра, — отозвалась Тара. — Если бы только мы могли путешествовать вечно!
Мистер Фолкерк знал, как Тару тревожит момент ее появления в замке и все, что за ним воспоследует. И у нее были на то все основания. Он и сам испытывал невыразимое и неожиданное для него огорчение из-за того, что странствие их подходит к концу и он не сможет больше обучать чему бы то ни было эту смышленую девочку-девушку.
— Уже очень скоро мы увидим замок, — не без грусти сообщил он, когда лошади перевалили через гребень холма и стали спускаться в очередную долину.
Тара всем корпусом повернулась к нему, отлепив лицо от окна.
— Мне… страшно, — еле слышно пробормотала она.
— Уверяю тебя, все будет не настолько плохо, как тебе кажется, — как мог, успокоил ее мистер Фолкерк.
— А вдруг все окажется… даже хуже?
Легонько вздохнув, она взглянула на него с надеждой:
— Но вы же будете со мной рядом, правда? И я могу рассчитывать на вашу поддержку?
— Разумеется, — уверенно ответил ей мистер Фолкерк. — Но ты должна понимать, что я — управляющий в замке. Всего лишь! И если я заведу себе любимчиков среди слуг, это может вызвать ненужные пересуды и навлечь на наши головы неудовольствие его светлости.
— Я понимаю, — серьезно ответила Тара, кивнув. — Но вы обещали, что я смогу брать у вас книги. И хорошо бы… если бы я при этом могла поговорить с вами… когда мне потребуется. Я не буду злоупотреблять этой возможностью, обещаю вам!
— А я в свою очередь обещаю, что до этого не дойдет, тебе не будет так плохо, как ты рисуешь это себе в воображении, — с улыбкой, но твердо заявил мистер Фолкерк.
Прошлым вечером он вновь терзал себя размышлениями, что вольно или невольно готовит будущее этой беззащитной приютской девчушке, хоть и оказавшейся достаточно образованной. Пожалуй, следует обратить внимание его светлости на ее необычайные способности. Было бы лучше, если бы она перешла под опеку экономки, женщины доброй души, прослужившей в замке более тридцати лет. Она будет Таре защитой в новом для нее окружении, при новых обязанностях, в незнакомой ей обстановке.
— Но кое-что я хотел бы сделать для тебя прямо сейчас! — продолжил он вслух свои мысли. Тара удивленно на него посмотрела. — Если я не ошибся, ты будешь этому рада, и это будет тебе поддержкой.
Не обращая внимания на ее удивленный взгляд, он сунул руку в карман жилета и вытащил оттуда золотой медальон, восемнадцать лет провалявшийся у миссис Бэрроуфилд среди безделушек в шкатулке, — медальон, принадлежавший некогда матери Тары.
