Жюльетта Бенцони - Жемчужина императора
– Ни в коем случае! Вы и представить себе не можете, дорогой мэтр, до какой степени мы с вами схожи. Единственное Различие между нами состоит в том, что вы, насколько я заметил, питаете слабость к жемчугу?
Оценщик залился румянцем, словно юная дева при первом объяснении в любви.
– Я его обожаю... А вы нет?
– Нет. Я больше люблю камни. В особенности изумруды и бриллианты, от которых вполне могу потерять голову! При этом, разумеется, невозможно оставаться совсем уж равнодушным к жемчугу. И, кстати, не можете ли вы сказать мне, почему эта жемчужина называется «Регентшей»? С исторической точки зрения это совершеннейшая бессмыслица...
– А вот и нет, имя было дано не случайно. И намного раньше того дня, 28 января 1811 года, когда она перешла из рук Нито в руки Императора, вот только я думаю, что, кроме меня, об этом никто не знает. Да и я обязан своими знаниями случаю и большой удаче, позволившим мне при подготовке к торгам обнаружить в библиотеке замка в долине Луары письмо маршала д'Эстре, который в то время был послом в Риме. Письмо было адресовано его внучатому племяннику герцогу де Бофору и сопровождало удивительный подарок, который следовало «без лишнего шума» передать королеве Анне Австрийской. Король Людовик XIII только что скончался, и молодой Бофор, которого молва называла любовником королевы, был в большой милости. Думали даже, будто его ожидало еще более высокое призвание, и маршал, заботившийся о чести рода, желал упрочить будущее, обещавшее стать ослепительным. Впрочем, только ввиду столь блистательных перспектив маршал решился расстаться с драгоценностью, тайно подаренной ему папой Григорием XV в знак благодарности за мощную поддержку, оказанную ему, тогда всего лишь кардиналу Людовизи, в момент избрания на папский престол. В конце своего письма Франсуа-Аннибал д'Эстре советовал племяннику дать этой несравненной жемчужине имя «Регентша», поскольку именно регентшей стала в это время мать малолетнего Людовика XIV-го.
– Спасибо! Вот теперь название и в самом деле разъяснилось. Зато мне по-прежнему непонятно, почему Анна Австрийская, которая так любила жемчуг и у которой его было так много, никогда даже не упоминала об этом сказочном подарке человека, не столько богатого, сколько благородного и покрывшего себя славой?
– Обстоятельства! Придворный траур – не самое лучшее время для того, чтобы хвастаться подобной обновкой. Да и положение Бофора вскоре изменилось, об этом позаботился кардинал Мазарини. Более того, герцог пять лет пробыл в заточении в Венсеннском донжоне...
– Вы думаете, королева не решалась выставлять напоказ драгоценность, полученную в подарок от человека, которого она отдала на растерзание Мазарини?
– Да, я думаю именно так. Тем более что Мазарини, у которого было на драгоценности чутье, какому позавидовала бы любая ищейка, дал Анне Австрийской понять, что это было бы неприлично, поскольку двор убежден в том, что Бофор – ее любовник. Но и это еще не все. После беспорядков Фронды, играя на более или менее реальной ревности и пользуясь правами тайного супруга, которые королева имела глупость ему дать, Мазарини заставил королеву отдать ему «Регентшу», этот дар любви, который ей самой он носить не позволял!
– Вполне соответствует его натуре стервятника... Но в таком случае жемчужина должна была обнаружиться в оставшемся после него наследстве?
– Нет. Она была получена от Бофора, а Бофора он ненавидел и в нем видел причину всех своих бед. Ему совершенно не хотелось оставлять жемчужину у себя, и он подарил ее одной из своих племянниц...
– Одной из Мазаринеток? Которой?
– Самой красивой и единственной блондинке среди всех: Анне-Марии Мартиноцци, которую он в феврале 1654 года выдал замуж за принца де Конти – маленького, тщедушного, уродливого, болезненного, а ко всему еще и одного из подстрекателей Фронды. Из-за этого ему, как и его брату Конде, пришлось посидеть в Венсенне, в той самой камере, откуда удалось бежать Бофору. Но он был принцем крови, и только это имело значение для хитроумного кардинала.
– А почему он отдал жемчужину именно Анне-Марии?
Мэтр Лэр-Дюбрей откинулся на спинку кресла, чтобы удобнее было блуждать по потолку кабинета блаженным, мечтательным взглядом.
– Знаком ли вам, дорогой князь, некий портрет, написанный неизвестным художником и хранящийся где-то в Версале?
– Нет. И я не понимаю...
– На этом портрете изображена молодая – впрочем, она так и не успела состариться, поскольку умерла тридцати пяти лет от роду! – принцесса Конти, буквально усыпанная жемчугом, и не мелким. Волосы ее забраны, должно быть, в сетку, которую мы не можем разглядеть, потому что она почти полностью покрыта грушевидными жемчужинами, превращающими ее в некое подобие рыбьей чешуи. Что же касается платья, та его часть, которая видна на портрете, тоже украшена невероятным количеством жемчуга.
– И «Регентша» тоже там?
– Нет. Мадам де Конти не желала ее носить при жизни Анны Австрийской, а когда та скончалась, жемчужины у принцессы уже не было.
– Ее украли?
– Опять-таки нет. В 1662 году на Францию обрушился страшный голод, и принцесса продала все свои украшения, весь свой жемчуг, который так любила, ради того, чтобы накормить бедняков Берри, Шампани и Пикардии. Большая жемчужина исчезла, и никто не знал, где она была до тех пор, пока, полтора столетия спустя, не оказалась в руках Нито...
– Красивая история! – оценил Морозини. – Но откуда вы ее узнали?
– Когда принцесса продавала свои драгоценности, маршалу д'Эстре было восемьдесят девять лет. Он старался не терять из виду жемчужину, безутешно сожалея о том, что так неудачно ее подарил. Меня очень интересовал этот человек. Мне удалось найти другие заметки и документы, благодаря которым я смог восстановить всю историю. То, что вы сегодня принесли мне «Регентшу», для меня очень много значит. Это настоящий праздник для меня. Она так прекрасна!
Жемчужина покоилась в ладони оценщика, и он легонько поглаживал ее пальцем. Альдо молчал, не желая прерывать мгновения нескрываемого счастья, но мэтр Лэр-Дюбрей сам разрушил чары, со вздохом сказав:
– Но, к сожалению, мне, должно быть, снова предстоит ее потерять? Ведь если вы пришли ко мне, значит, хотите, чтобы ее продал?
– Может быть, вы захотите купить ее для себя? – с улыбкой спросил Альдо.
– Увы, жена мне этого не простит! Она тоже в своем роде величайшая редкость, поскольку терпеть не может драгоценностей. Могу ли я поинтересоваться, кто продает эту великолепную вещь? Вы сами?
– Нет. Но продавец хотел бы остаться неизвестным, если вас это не смущает.
– Нисколько. Если вы его представляете, условия будут наилучшими. Дело в том, что как раз...
