Барбара Картленд - Доллары для герцога
В памяти вставало лишь ее лицо, словно подернутое дымкой, и точно он знал только одно — она была напугана.
Она все время как бы слегка отворачивалась от него или наклоняла голову. Герцог видел в основном ее профиль и сейчас вновь подумал, что он совсем не такой, как ему представлялось.
Маленький аккуратный носик, мягко обрисованный подбородок, слегка изогнутые губы, которые все время подрагивали.
Но почему она боялась? И чего именно?
Он всегда считал, что американские девушки самоуверенны и независимы, что у них огромное самомнение и что они совсем не похожи на неловких англичанок, которых с рождения опекают и не выпускают из классной комнаты до первого выезда в свет.
Безусловно, он все-таки ошибался, считая, что Магнолия чего-то боится. Возможно, она дрожала потому, что немного простыла. С ее миллионами ей нечего бояться, кроме краха американской экономики — а он вряд ли когда-нибудь произойдет.
Погруженный в свои мысли, герцог стоял у окна, глядя на Гайд-парк, и даже не знал, сколько прошло времени.
Наконец он шумно вздохнул и, расправив плечи, словно солдат на параде, направился к двери, за которой был небольшой коридор, ведущий к спальне Магнолии.
Набрав в грудь побольше воздуха, герцог нажал на ручку сначала мягко, затем сильнее. Дверь не открывалась.
Он подумал, что, видимо, слуги по привычке заперли ее, поскольку при жизни отца эти комнаты были предназначены для гостей.
Герцог вернулся к себе и, пройдя через другой коридор, оказался непосредственно перед спальней своей супруги.
Нажимая на ручку, он думал о том, что первым делом следует извиниться за рассеянность прислуги, но в этот момент обнаружил, что и эта дверь не открывается.
Он подергал ручку еще несколько раз, пока окончательно не убедился, что дверь действительно заперта.
Этого он не ожидал и только сейчас начал подозревать, что Магнолия, возможно, боялась именно того, что он решит исполнить супружеский долг.
Несколько мгновений герцог стоял, глядя на дверь, и спрашивал себя, что же ему теперь делать. Не найдя ответа, он вернулся в свою спальню и медленно спустился вниз.
Холл был пуст. Согласно правилу, введенному отцом Сэлдона, лакеи имели право ложиться спать сразу после того, как последний член семьи удалится наверх.
— Желает ли ваша светлость, чтобы это правило оставалось в силе? — спросил Сэлдона дворецкий, когда герцог вступил во владение домом.
— Оно представляется мне вполне приемлемым, — ответил тогда Сэлдон. — Зачем заставлять лакеев не спать? Ведь есть ночные сторожа?
— Разумеется, ваша светлость. Они делают обход каждый час.
— В таком случае поступайте так, как считаете нужным, — с улыбкой произнес тогда герцог.
В доме было очень тихо. Герцог прошел не в гостиную, а в библиотеку, которая тоже выходила в холл.
Там было темно, но света канделябров, стоящих в холле, было достаточно, чтобы зажечь свечи в библиотеке.
Сделав это, герцог направился к столику с напитками. Ему необходимо было выпить. Быть может, на него снизойдет озарение и он придумает, что сказать жене утром.
«Без сомнения, — говорил он себе, — она решила не подпускать меня ближе чем на расстояние вытянутой руки. Странный способ начинать совместную жизнь».
С бокалом в руке герцог подошел к окну и, отдернув шторы, распахнул створки. Он нуждался в глотке свежего воздуха.
Окна библиотеки выходили не на Гайд-парк, а на сад позади дома.
Сад был не очень велик, но прекрасно ухожен, и садовники утверждали, что таких великолепных цветов нет во всем Лондоне. Впрочем, в это время суток их не было видно.
Сияние звезд придавало деревьям таинственности, которая, по мнению герцога, как нельзя лучше соответствовала этому периоду его жизни.
Как он мог представить, как мог подумать, что его жена, так стремящаяся получить титул, закроет перед ним дверь — да еще не одну, а обе?
Кисло усмехаясь, он подумал, что впервые женщина, которой он заинтересовался, не пускает его к себе.
Было чему удивляться.
До нынешней ночи двери спален для него если не растворялись настежь, то по крайней мере не запирались на замок, и за ними всегда ждал кто-то теплый, желанный и страстный, ждущий его объятий, жаждущий его поцелуев.
— Ну и что же мне теперь делать? — вслух поинтересовался герцог, и в этот момент он услышал за стеной какой-то странный звук.
Входя в библиотеку, он оставил дверь открытой и сейчас, обернувшись, увидел часть холла, лестницу, а на ней чей-то силуэт.
Вглядевшись, герцог узнал свою супругу, которая медленно и осторожно спускалась по лестнице.
У герцога был очень тонкий слух, и только благодаря этому он услышал ее.
Заинтригованный, он подобрался ближе к двери, стараясь понять, что собирается делать Магнолия.
Если она спустилась, чтобы найти его, то почему ведет себя так, словно хочет остаться незамеченной?
И в это мгновение, по-прежнему стоя у порога библиотеки, герцог понял, что она вовсе не ищет его, а стоит перед входной дверью, пытаясь ее открыть.
Глава 5
Еще не совсем понимая, что будет делать в этой ситуации, герцог неслышно вошел в холл.
Магнолия изо всех сил упиралась обеими руками в тяжелый дверной засов, но была не в состоянии справиться с ним. Герцог некоторое время наблюдал за ее усилиями, а потом произнес:
— Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
Даже выстрел из пистолета едва ли испугал бы ее сильнее. Магнолия буквально подскочила на месте от неожиданности, а потом повернулась к герцогу и уставилась на него с выражением неописуемого ужаса в широко открытых глазах.
На ней было темное платье, поверх него — длинный плащ, подбитый горностаем, а на голове — относительно простая шляпка.
Из-под шляпки выбивались ее серебристые локоны, и герцог подумал, что они кажутся ему хотя и необычными, но очень красивыми.
Видя, что Магнолия от неожиданности потеряла дар речи, герцог спросил:
— Могу ли я, как ваш супруг, узнать, куда вы собрались?
Она долго медлила с ответом, но наконец дрожащим голосом, словно слова застревали у нее в горле, прошептала:
— Н-наружу.
— Ну, это очевидно, — ответил герцог. — И, как я предполагаю, на улице вас кто-то ждет?
— Н-нет…
— То есть там никого нет?
— Нет… конечно… нет…
— Правильно ли я понял, — спросил герцог намеренно спокойным и мягким голосом, — что вы хотели выйти на улицу ночью и в одиночестве? И куда же собирались вы направиться?
Она вновь замялась, а потом, словно сомневаясь, стоит ли с ним разговаривать вообще, произнесла:
