Сабрина Джеффрис - Выйти замуж за виконта
— Само собой разумеется, вам понадобятся платья, — начал он, — разнообразных цветов и из различных тканей также как и…
— Прошу прощения, но разве мне не следует продолжать носить траур?
Спенсер внимательно рассмотрел надетое на девушке платье, заставив ее смущенно поежиться под его оценивающим взглядом.
— Я не считаю унылый черный бомбазин подходящим нарядом пусть даже и для моей фиктивной жены.
— Ох. — Хотя Сенека в ней и восставала против того, чтобы носить траур так неестественно долго, Эбби все же это делала, так как это ожидали от нее все в Филадельфии. Разве англичане не поступили бы так же? — Вы уверены, что люди не станут думать, что я непочтительно отношусь к своему отцу, если слишком быстро сброшу траур?
— Нет, если они об этом не узнают. До их сведения о вашем отце дойдет только то, что я им расскажу, а я не собираюсь никого посвящать в то, что он умер совсем недавно. — Виконт улыбнулся. — Но если вы действительно хотите…
— Нет. — Затем, осознав, как бесчувственно это, должно быть, прозвучало, девушка добавила, — Среди народа моей мамы считают, что траур по любимым людям нужно носить только в течение десяти дней. Затем они устраивают праздник, чтобы проводить покойного. Даже когда умер мамин отец, она предпочла следовать традициям Сенеки. Она всегда говорила, что наилучший способ почитать мертвых — это прославлять жизнь.
— Она, должно быть, была очень мудрой женщиной.
Эбигейл улыбнулась.
— Да, именно такой она и была. И раз уж разговор зашел о моей матери, милорд…
— Вы не должны назвать меня «милордом», Эбби. Вы теперь моя жена, а не прислуга.
Ее удивило, что его высокомерная светлость не требовал, чтобы она не забывала разницу в их общественном положении.
— Тогда, как мне вас называть?
— В обычной ситуации вы могли бы называть меня Рейвенсвудом. Но так как нам предстоит провести довольно трудное время, стараясь всех убедить, что мы действительно женаты, будет лучше, если вы станете называть меня по имени, Спенсером. Это создаст видимость, что у нас довольно близкие отношения.
— Хорошо. Спенсер.
Тлеющие угольки желания на мгновение вспыхнули на лице Спенсера и сразу же исчезли.
— Вы говорили о вашей матери…
— Как вы объясните ее и мое происхождение?
— Так, как вы пожелаете.
— Мне хотелось бы, чтобы вы говорили правду, но так как я знаю, что это не желательно…
— Правда всегда предпочтительней, моя дорогая. Только это не всегда мудро. А в нашем случае и то и другое. — Сосредоточенное выражение лица виконта говорило о том, что он был совершенно серьезен. — Если мне не изменяет память, ваша мать была дочерью вождя. Я не вижу никакой причины скрывать это.
Папина семья считала, что тут есть что скрывать. Трудно поверить, что человек с таким общественным положением, как его светлость, мог считать как–то по–другому.
— Я не ожидала, что вы не посчитаете нужным скрывать информацию о семье моей матери, милорд.
— Спенсер, — поправил он.
— Спенсер. Ведь я думала, что вам может не понравиться именно ее происхождение.
Виконт сел на скамью, и в этот раз именно он сжал ее руку.
— Давайте будем откровенны друг с другом. Я провел почти половину своей жизни среди людей различного происхождения и вероисповедания. Я встречал 'дикарей', которые были гораздо хитрее, чем английские шпионы, африканских женщин, соперничающих по красоте с французскими куртизанками, и сикхских правителей столь же миролюбивых, как Квакеры. Я давно научился не судить о людях – в том числе и об англичанах – только по их внешнему виду. Так что, происхождение вашей матери совершенно меня не волнует.
— Но это будет волновать всех остальных.
— Остальные возьмут пример с меня. Все зависит от того, как это преподнести. Если я представлю вашу мать, как иноземную индейскую принцессу, то именно так они и будут воспринимать ее. Эбби, я обещаю, что не допущу, чтобы вы подверглись хоть малейшему оскорблению.
Со своим обычным высокомерием, виконт Рейвенсвуд действительно полагал, что сможет управлять мнением людей о ее смешанной крови. Эбби даже близко не была так же оптимистично настроена, как Спенсер, перенеся слишком много оскорблений в свой адрес, пока росла. Но он на своем опыте достаточно быстро все поймет.
— Хорошо, — пробормотала девушка. — Поступайте так, как считаете нужным.
— Договорились. — Выпустив ее руку, Спенсер поднялся. — Я приглашу портниху, чтобы снять с вас мерки для новых платьев. Вам понадобится, по крайней мере, пять дневных и шесть вечерних, не говоря уж…
— Пожалуйста, не тратьте слишком много денег на платья, которые я буду носить только временно.
— Я запросто могу себе позволить одевать вас, пока вы в Лондоне.
Эбби также поднялась, испытав укол гордости от его самонадеянности. — Знаете ли, я не какая–то жалкая бродяжка, нуждающаяся в вашем милосердии. Если бы не ваш брат, я смогла бы заплатить за все эти вещи самостоятельно. Так что, я бы предпочла более скромный гардероб.
Глаза Спенсера сузились.
— Моя виконтесса, какая бы она не была, должна одеваться только в самое лучшее, мадам. Я всегда получаю то, что хочу, а сейчас я хочу, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что я плохо обращаюсь со своей женой. Это ясно?
Девушка вспыхнула от смущения. Без сомнения высокомерный негодяй считал ее настолько неподходящей женой, что собирался потратить кучу денег, чтобы придать ей презентабельный вид. Очень хорошо, если это именно то, что он хочет…
— Тогда мне будут нужны не только платья. Мне понадобятся шляпки ко всем нарядам, вечерние туфли, полусапожки для дневных прогулок, несколько ридикюлей, пару шалей, по крайней мере, две ротонды (ротонда — верхняя женская теплая одежда в виде длинной накидки без рукавов)…
Она прервалась, недовольная появившейся на его лице улыбкой, затем добавила:
— О, и давайте не будем забывать о женских сорочках, нижних юбках и двух ночных рубашках. Или Вас заботит только та одежда, в которой я буду появляться на публике? Полагаю, Вас совершено не волновало бы, ложись я спать голой, так как никто из тех, кто мог бы ‘строить всяческие догадки’ относительно вашей жены, ничего не увидит.
Улыбка Спенсера исчезла.
— Слуги могли бы увидеть. Не говоря уж… — Он запнулся, скрытое любопытство мерцало в его пристальном взгляде, скользящем вдоль ее тела. Потом, как будто осознав, куда смотрит, виконт резко поднял глаза и посмотрел ей в лицо. — Я прослежу, чтобы вы получили подходящие наряды для каждого случая, в том числе и для сна.
Значит, думала Эбби с каким–то извращенным удовлетворением, мысль о ней обнаженной явно взволновала его. Выходит, его реакция на их поцелуй была абсолютно не притворной. Виконт Рейвенсвуд мог не считать ее подходящей женой, но, тем не менее, казалось, действительно желал ее. Это должно было бы рассердить ее, вот только девушка могла поклясться, что ему все это совершенно не нравится. Должно быть, виконта действительно раздражает тот факт, что он желает такую, как она — самую обычную американку.
