Лиза Клейпас - Где начинаются мечты
– Простите, у меня так жмет правый башмак, я лучше пойду переобуюсь.
И она упорхнула, оставив остальных в немом оцепенении.
Из всех них Бронсон единственный не проявил никакой внешней реакции, разве что скривил рот. «Он, наверное, очень, очень хорошо играет в карты», – подумала Холли.
– Бывает, что гости приходят на мои вечера очень усталыми, – спокойно объяснил Бронсон девочке. – Я просто помогал им отдыхать.
– А, понимаю, – с готовностью кивнула Роза.
Наконец Холли удалось заговорить:
– Мне кажется, Мод, моя дочь уже позавтракала.
– Слушаюсь, миледи.
И горничная в панике кинулась спасать ребенка, чтобы он не присутствовал при ужасной сцене.
– Но, мама, – запротестовала Роза, – я еще даже не…
– Можете взять завтрак с собой в детскую, – твердо произнесла Холли и села с таким видом, будто ничего не случилось. – Быстрее, Роза! Я хочу кое-что обсудить с мистером Бронсоном.
– Почему я никогда не могу поесть со взрослыми? – пожаловалась девочка, выходя из комнаты вместе с Мод.
Бронсон сел рядом с Холли, устремив настороженный взгляд на ее сердитое лицо.
– Очевидно, слуги наболтали, – констатировал он.
Холли постаралась, чтобы голос ее звучал по возможности спокойно:
– Мистер Бронсон, пока мы находимся в вашем доме, вы не будете больше «помогать дамам отдыхать» – ни одной, ни двум, ни в каком другом количестве. Я не допущу, чтобы моя дочь находилась в атмосфере разврата. Кроме того, хотя прислуга и обязана относиться к вам с уважением, будет весьма недурно, если вы заслужите это уважение своим поведением.
Вместо того чтобы выглядеть пристыженным или растерянным, Бронсон хмурился все сильнее и сильнее.
– Ваше дело – научить меня знанию этикета, миледи. Моя частная жизнь – это моя забота.
Взяв в руки вилку, Холли яростно ткнула ее в яичницу.
– К несчастью, нельзя отделить частную жизнь от публичной, сэр. Никто не может оставить нравственность в прихожей, как шляпу, а выходя из дому, снова надеть ее.
– Я могу.
Холли позволила себе недоверчиво улыбнуться.
– Очевидно, вам нравится так думать!
– Не пытайтесь втолковать мне, миледи, что каждое мгновение вашей частной жизни может выдержать испытующий взгляд общества. Неужели ваш нимб никогда малость не съезжал набок?
Заметив, что рука ее стиснула вилку так, точно эго по крайней мере шпага, Холли положила ее на стол.
– Что вы хотите сказать?
– Вам никогда не приходилось перепить? Проиграть все деньги, которые вам дали на булавки? Ругаться? Смеяться в церкви? Сказать что-то мерзкое о близкой подруге у нее за спиной?
– Ну, я… – Она добросовестно покопалась в памяти, чувствуя его выжидающий взгляд. – Пожалуй, нет.
– Никогда? – Бронсон, кажется, всполошился. – И вы не выходили из себя у портнихи? – спросил он, все еще надеясь найти хоть какую-нибудь червоточину.
– Ну, есть одна вещь. – Холли разгладила платье на коленях. – Я слишком люблю пирожные. Я могу съесть целую гору в один присест и никак себя не перевоспитаю.
– Пирожные, – разочарованно протянул он. – Это ваш самый большой грех?
– О, если мы говорим о слабостях характера, то у меня есть кое-какие, – успокоила она. – Я снисходительна к себе, упряма и борюсь с такой чертой, как сильное тщеславие. Но наш разговор не об этом, мистер Бронсон. Мы говорим о ваших привычках, а не о моих. Если вы хотите приобрести внешность и манеры джентльмена, вам не следует позволять низменной стороне вашей натуры управлять ее высокой, духовной частью.
– У моей натуры нет высокой стороны, леди Холланд.
– Без сомнения, удобнее и приятнее делать вид, что это так. Но человек никогда не станет хозяином своей судьбы, если не научится контролировать свои инстинкты. Когда они руководят вами, это приводит к деградации.
– Деградация, – серьезно повторил он. – Замечу со всем уважением, миледи, что ни разу не замечал каких-либо вредных последствии.
– Заметите как-нибудь. Вредно для здоровья, когда мужчина предается излишествам – будь то еда, алкоголь или… или…
– Половая жизнь? – пришел он на помощь.
– Да. Поэтому я надеюсь, что отныне вы будете практиковать умеренность во всем. Думаю, вы не замедлите обнаружить положительное влияние, которое это окажет на ваш характер.
– Я не мальчик-певчий, миледи. Я мужчина, а у мужчин есть определенные потребности. Если вы заглянете в наш контракт, то увидите, что там ничего не говорится о том, чем я занимаюсь у себя в спальне…
– В таком случае приводите ваших девиц куда-нибудь в другое место, если вам это нужно, – сказала Холли. Хотя она не повышала голоса, в нем звучали стальные нотки. – Чтобы выказать уважение вашей матери, сестре, моей дочери… и мне. Я настаиваю на соблюдении приличий и не останусь в доме, где происходят подобные вещи.
Некоторое время они с вызовом смотрели друг на друга.
– То есть я не могу переспать с женщиной в моем собственном доме? – подытожил он, словно не веря своим ушам. – В моей собственной кровати?
– Не можете, пока я живу здесь, сэр.
– Мужские потребности никак не связаны с джентльменством. Я могу назвать вам имена по крайней мере дюжины так называемых джентльменов, очень уважаемых людей, которые бывают частыми гостями в тех же борделях, что и я. Я даже могу рассказать вам о том, чем именно они там занимаются…
– Нет, благодарю вас, увольте, – поспешно оборвала его Холли, прикрыв пылающие уши руками. – Я понимаю вашу тактику, мистер Бронсон. Вы пытаетесь отвлечь меня историями о недостойном поведении других от вашего собственного поведения. Но я изложила свои условия и настаиваю на их выполнении. Если вы приведете хоть одну женщину легкого поведения в этот дом, я тут же разорву наше соглашение.
Бронсон схватил с изящной серебряной стойки кусок поджаренного хлеба и принялся намазывать на него мармелад.
– Пока вы перечисляете мне вещи, от которых я должен отказаться, – мрачно заметил он, – вы успели бы научить меня множеству полезного.
– Я обещала научить вас тому, что знаю сама. И прошу вас, не машите ложкой.
Скорчив гримасу, Бронсон положил ложку в хрустальное блюдо с вареньем.
– Обучайте меня всему, чему желаете, миледи. Только не пробуйте меня переделать.
Он был неисправимо безнравствен, но в этой его убежденной безнравственности таился определенный шарм. Холли задавалась вопросом: почему она симпатизирует этому человеку? Может быть, она слишком долго жила исключительно среди достойных людей.
– Мистер Бронсон, – сказала она, – я надеюсь, что в один прекрасный день вы поймете, что половой акт может быть чем-то гораздо большим, чем вы привыкли его считать. Это возвышенное выражение любви… объединение душ.
