Люси Монро - Лунное пробуждение
Вождь не сводил с нее жадного взгляда, словно собирался проглотить.
Рассердила ли его ложь? Может быть, он решил убить ее вместо Талорка? Наверное, стоило упомянуть и о том, что ее смерть тоже огорчит Кэт. Но ведь в отношении Синклера подобный аргумент не возымел действия.
– Так, значит, ты не принадлежишь Талорку? – В это мгновение голос Лахлана напоминал рычание хищного зверя.
Эмили покачала головой.
– Я его невеста.
– Но еще не жена?
– Нет, не жена.
Лахлан прижал ее к себе – так самозабвенно, что разделить их не смогло бы даже дыхание. Его тело казалось огромным и таким горячим, что обжигало даже через одежду Никто и никогда не обнимал ее столь откровенно. Откровенно до неприличия. И все же сухие губы отказывались протестовать.
Широкая мощная грудь требовательно прильнула к ее груди. Малейшее движение отдавалось странными мурашками, удивительным трепетом, неведомой таинственной болью.
Карие, с золотом, глаза смотрели пристально. Казалось, нежданная близость ничуть не обескуражила самоуверенного вождя.
– Ты сказала правду? Он действительно не прикасался к тебе?
– Да. – Короткое слово далось нелегко.
Больше Лахлан не произнес ни слова, лишь склонил голову, ни на мгновение не отпуская взгляда Эмили из плена своих всемогущих глаз.
Губы замерли возле ее губ. Совсем близко – она явственно чувствовала теплое дыхание. Внезапно пронзило странное волнение. Настоянное на испуге, оно в то же время несло в себе восторг и нетерпеливое ожидание. Поцелует или нет?
Она не должна мечтать о поцелуе, ведь это дурно, порочно. И все же неведомая сила манила, неудержимо влекла.
Эмили не успела довести мысль до конца – губы Лахлана бережно прикоснулись к ее губам. Теплые и твердые, они дарили удивительное, еще не испытанное ощущение.
Встав на цыпочки, Эмили пыталась усилить и продлить нечаянное наслаждение.
Лахлан издал тихий призывный звук и еще смелее завладел ее ртом. Ответ оказался инстинктивным и немедленным. Разворачивалось неведомое, немыслимо увлекательное приключение. Все существо Эмили бурлило и клокотало подобно вырвавшемуся из заточения потоку. Если бы поцелуй продолжался вечно!
Все, что еще недавно казалось опасным и пугающим, внезапно исчезло, растворилось в пространстве. Не стало холодных родителей, способных расчетливо избавиться от ненужных детей. Не стало грубого вождя клана Синклеров, готового отослать ее домой в обмен на слабую, беспомощную Абигайл. Не стало великанов Балморалов, готовых увлечь ее в неприступный замок и заточить в высокую башню.
Сейчас Эмили чувствовала себя не пленницей, а вольной, желанной женщиной. Такой свободы еще не бывало, да и повторятся ли удивительные ощущения? Хорошо или плохо, но больше всего на свете хотелось, чтобы они никогда не заканчивались.
Тело Лахлана оказалась новым, незнакомым, совсем непохожим на ее собственную привычную оболочку… большим, сильным, твердым. Аромат этого тела наполнял и тревожил – пряный, неповторимый, мужской. В глубине существа что-то происходило… рождалась странная пустота, и эта пустота настойчиво требовала наполнения. Однако она не походила на голод или жажду, не лишала сил. Нет, неведомое ощущение дарило стремление жить и требовало лишь одного – постоянной близости притягательного, единственного на свете мужчины. А еще оно каким-то неведомым, таинственным образом рождало сладкую боль между ног.
Бедра сами собой пришли в движение. Они касались бедер Лахлана, и смелые прикосновения разгоняли поток чувств. Эмили не понимала, что происходит.
События пугали, но в то же время завораживали. Как стать еще ближе? Этого она не знала – ведь тела и так прижимались друг к другу с нечеловеческой силой.
Но страстного прикосновения уже не хватало.
Губы Эмили мягко раздвинулись, впуская аромат и вкус Лахлана. И то и другое показалось слаще меда. Странно, ведь вождя Балморалов никак нельзя было назвать милым и добрым. И все же еще ни разу в жизни ей не доводилось испытывать ничего приятнее этого поцелуя.
Отчаянно желая добыть еще хотя бы каплю сладкого нектара, Эмили осторожно провела кончиком языка по твердым губам. Лахлан зарычал, словно голодный волк, и от этого звука мощное тело содрогнулось. Волна наслаждения накрыла и Эмили. Дрожь отняла волю, лишила сил и опоры. Но страшнее всего на свете сейчас казалась утрата близости, потеря поцелуя.
Больше того, хотелось совершать безрассудные, предосудительные поступки… прикасаться и наслаждаться дерзкими прикосновениями. Хотелось ощутить тепло ладоней на лице, на щеках. Хотелось почувствовать кожу, запомнить запах и вкус, чтобы унести их с собой в дальний путь, в вечность. Пальцы, не спрашивая разрешения, гладили причудливую татуировку чуть ниже плеча, на бицепсе, и пытались дотянуться до изображения волка на спине. Так хотелось дотронуться до длинных огненных волос и до темной поросли на рельефно выступающих мускулах груди и живота.
Эмили даже решилась доверчиво прижать раскрытую ладонь к горячей сильной груди.
Едва рука коснулась кожи, возникла искра волнения, родилось острое чувство счастья. Самое странное из всех ощущений, которые доводилось испытывать – оно лишь раздувало внезапно разгоревшийся пожар желания. Почему-то казалось, что поцелуй – абсолютно естественная, совершенно необходимая форма общения, а сама она рождена лишь для того, чтобы навсегда остаться рядом с необыкновенным человеком.
Но ведь это не так – заблуждение, самообман. Он вовсе не был предназначен ей, и она не могла стать его невестой, супругой. Мысль неожиданно доставила острую боль. На глаза навернулись слезы.
Надо найти в себе силы и сделать шаг назад, отойти в сторону! Остановиться, пока еще не потеряно сердце и не утрачена честь! Чувство приличия и здравый смысл требовали поступить именно так, но сердце кричало, что судьбой дан единственный шанс испытать истинное желание. Замужем за Талорком не удастся познать ничего подобного. Сомнений не оставалось. Запах Талорка нисколько не волновал, а значит, и поцелуи окажутся унылыми, пустыми.
Скорее всего он ее даже не поцелует. Он ненавидит ее.
Как она сможет принадлежать человеку, который не испытывает ничего, кроме ненависти?
И все же разум твердил, что поцелуй – ошибка, опрометчивый шаг, проявление слабости.
В конце концов Эмили заставила себя прислушаться к голосу разума и попыталась освободиться. Однако в ответ Лахлан крепко сжал обеими руками талию и, приподняв Эмили над землей, привлек к себе. Животом Эмили ощутила твердую, изнемогающую от нетерпения плоть. Лахлан застонал и обнял ее с такой силой, словно хотел вобрать в себя желанную подругу. Наслаждение пронзило, волна восторга захлестнула с головой, и Эмили тоже не сдержала сладострастного стона.
