Салли Маккензи - Грешный маркиз
Дорогая Аманда была похожа на помесь лошади с жабой: пучеглазая и с огромными зубами. В точности мать!
– А я вывозила леди Каролину. – Леди Данли тонко намекнула на титул дочери.
Леди Оулдстон покраснела. Она-то была всего лишь женой баронета, а леди Данли – графиней.
Леди Каролина была еще толще матери. Она шепталась с мисс Амандой Оулдстон возле окна.
– Весьма великодушно со стороны дорогого лорда Найтсдейла пригласить соседей, – сказала миссис Полем. – Не правда ли, мисс Петерсон? Для вас это, должно быть, целое событие.
Эмма проворчала что-то – вежливо, как она надеялась. Леди, казалось, были рады заполучить в жертвы провинциалку.
Имей она хоть каплю ума, додумалась бы сбежать сразу после обеда, как это сделала Мэг. Проще простого исчезнуть, выйдя из столовой, по пути в гостиную. Если бы кто-то заметил ее отступление, можно было ответить, что она идет проведать девочек.
Она улыбнулась и рассеянно кивнула, выслушивая новые сентенции миссис Пелем, изрядно приправленные ядом.
Не нужно лгать самой себе. Она пришла в гостиную в надежде увидеть Чарлза. Как она могла сделать такую глупость?
Невероятная глупость, заключила она. И вдруг сердце ее подпрыгнуло – Чарлз переступил порог гостиной, отыскивая ее взглядом. Их глаза встретились.
Леди Оулдстон вздохнула:
– Это так романтично – как лорд Найтсдейл с порога высматривает дорогую Аманду! В этом сезоне в Лондоне он уделял ей особое внимание. Я совсем не удивилась, получив приглашение приехать на праздник.
Миссис Пелем рассмеялась:
– Ох, леди Оулдстон! Это же просто смешно. Вы прекрасно знаете, что маркиза интересует только моя Люсинда. Разумеется, Аманда – чудесная молодая девушка, но Люсинда… знаете, мистеру Пелему пришлось отказать графу и виконту. – Она вздохнула. – Мы считаем, что Люсинда слишком молода для замужества, но ради джентльмена, столь серьезного и достойного, как лорд Найтсдейл, думаю, муж согласится отпустить ее.
– Единственная досада – эти сиротки, – заметила леди Данли. – Вот неудобство. Кто бы ни была избранница Найтсдейла, ей придется возиться с отпрысками его брата.
Леди Пелем приторно улыбнулась:
– На это есть гувернантки, не правда ли, мисс Петерсон?
Эмма сжала зубы. Вот бы принесли чай! Если вылить чашку на голову миссис Пелем, ее наружность только выиграет.
– Уверена, лорд Найтсдейл ждет, что девушка, на которой он женится, будет любить девочек и заботиться о них, – сказала Эмма.
– Вам известно, что думает лорд Найтсдейл, мисс Петерсон? – спросила миссис Пелем. – Как… странно!
– Дорогая, даже если вы попали в наше общество, не стоит терять головы и предаваться несбыточным мечтам, – молвила леди Оулдстон. – Понимаю, у вас нет матери, которая могла бы вами руководить. Хотя в вашем зрелом возрасте… Ну ладно, дайте-ка я шепну вам на ушко: маркизы не женятся на гувернантках.
– Конечно, нет, – подхватила миссис Пелем. – Впрочем, если вы дожидаетесь предложения…
– Вы его получите, – захихикала леди Данли. – Предложение второй роли.
– Точно, – согласилась леди Оулдстон. – Тогда будут ожерелья, браслеты и кольца – только обручального не ждите.
– Направьте внимание на кого-нибудь более подходящего, – продолжила миссис Пелем. – Например, мистера Стокли.
– Мисс Петерсон!
Эмма подняла голову. Возле чайного подноса стояла леди Беатрис с чашкой в руке.
– Будьте так добры, налейте чаю.
– Конечно. – Эмма согласилась бы отправиться в Индию собирать чайные листья, лишь бы отделаться от гарпий. – Прошу извинить меня, леди.
– О чем вы думали, усаживаясь с этими фуриями? – спросила вполголоса леди Беатрис, как только Эмма подошла к ней.
– Это они уселись рядом со мной. Я не знала, что они такие неприятные.
– Неприятные? – фыркнула леди Беатрис. – Если это называется неприятным, тогда сатана всего лишь шаловливый малыш. Кажется, они даже не заметили, что Чарлз беседовал с вами до обеда – Чарлз и его друзья, Олворд и лорд Уэстбрук. – Она улыбнулась и придвинулась ближе к Эмме. – Дайте мне их чашки, мисс Петерсон. Я сегодня немного неуклюжа. Может быть, если облить этих дам горячим чаем, их ледяные сердца оттают.
Эмма улыбнулась в ответ:
– Прошу вас, осторожнее, леди Беатрис.
– Конечно. Кого бы вы предложили мне облить?
– Не могу выбрать.
– А я могу. Мне никогда не нравился этот оттенок желтого, что сегодня на Виктории Пелем. Особенно как он смотрится на ней! В этом платье она похожа на пригоревший лимонный пирог. Я оказала бы ей услугу, вынудив пойти переодеться.
Эмма улыбнулась. Она не ожидала, что леди Беатрис на самом деле решит исполнить свой выдающийся план, но через минуту услышала вопль.
– Тете не понравилось что-то из сказанного миссис Пелем? – спросил Чарлз, принимая чашку из рук Эммы.
– Скорее цвет ее платья.
Они посмотрели на дам. Леди Беатрис ухитрилась попасть чаем на леди Оулдстон и леди Данли, пытаясь стряхнуть жидкость с платья миссис Пелем.
– Она права. Миссис Пелем не идет желтое.
Эмма хихикнула.
– Лорд Найтсдейл, – Чарлзу мило улыбалась мисс Хейверфорд, – не поможете ли переворачивать ноты?
– С удовольствием, мисс Хейверфорд. Одну минуту.
– Мисс Хейверфорд кажется приятной молодой леди. – Эмма пыталась не поддаться ревности. Мисс Хейверфорд было семнадцать, и она могла похвастать чудесными золотыми кудрями и пленительными синими глазами. К тому же она была дочерью виконта.
– Да, очень милая юная леди – как и Мэг.
Эмма улыбнулась:
– Не думаю, что Мэг можно назвать милой юной леди. То есть она милая и юная, и, конечно, леди. Но когда я думаю о сестре, эти слова мне на ум не приходят.
– И какими же словами можно описать вашу сестру?
– Не знаю. – Эмма нахмурилась. – Умная. Искренняя. Упрямая.
Чарлз рассмеялся:
– Это говорит старшая сестра. – И, понизив голос, добавил: – Мне нужно переговорить с вами, Эмма. Когда леди разойдутся по своим спальням, приходите в оранжерею. Придете?
– Это неприлично.
– Действительно. Но не беспокойтесь – речь пойдет о Клер и Изабелл.
– А нельзя подождать до утра? – Эмма заметила, что мисс Хейверфорд села за пианино и машет Чарлзу рукой. – Кажется, мисс Хейверфорд теряет терпение.
– Хорошо, – Чарлз помахал рукой в ответ. – Но ждать до утра нельзя. Обещайте, что придете.
Эмма вздохнула:
– Приду.
Эмма ждала в тени оранжереи, вдыхая влажный теплый воздух, несущий запахи земли и цветов. Густая растительность заглушала звук шагов, даря иллюзию уединения. Она, должно быть, сошла с ума. Ей следует быть наверху, в своей спальне.
