Лариса Шкатула - Вдова живого мужа
— Выходит, ты богатый?
— Как Крез! Я оказался очень дорогим и модным врачом. Сумел даже выкупить клинику у Альфреда — это наш родственник. Думаю, он внакладе не остался. Я пригласил на работу лучших врачей Швейцарии. Впрочем, у меня есть и немец, и русский…
— Понятно. А мы не слишком быстро перешли на "ты"?
— Катя!
— Шучу.
Астахов с любовью посмотрел на нее:
— Как я мечтаю бросить к твоим ногам весь мир! Скажи, родная моя, что бы ты хотела сейчас больше всего?
В глазах Катерины зажглись лукавые огоньки.
— Попасть в магазин игрушек!
Николай Николаевич ничуть не удивился, подхватил любимую под руку и повлек прочь из липовой аллеи.
— Такси! — он усадил Катерину в машину, сел рядом и скомандовал шоферу: — Самый большой магазин детских игрушек!
Через несколько минут — у Катерины создалось впечатление, что в Берлине вообще все рядом — автомобиль остановился у огромной, ярко освещенной витрины, над которой на веревке вверху качался огромный надувной слон. Он был так красив, что у Катерины перехватило дыхание. Она остановилась и стала разглядывать игрушку с простодушием селянки. Пять лет жизни и учебы в столице, общение с интеллигентными людьми, городские нравы и обычаи, этикет — все в момент слетело с неё как шелуха.
Поменяй модную одежду на домотканую юбку и тулуп, убери косу на грудь, добавь в волосы маленько соломы — вылитая сельская молодица, далекая от цивилизации, с приоткрытым от удивления ртом.
У Астахова потеплело в груди. "Милая моя, — подумал он, — какая ты ещё девчонка!" Он, посмеиваясь, легонько подтолкнул её в глубь магазина.
От внутреннего убранства, великолепия и многоцветия игрушек у неё кругом пошла голова.
— Фрау хочет купить подарок своему ребенку? — защебетала кинувшаяся им навстречу юная продавщица. — Мальчик, девочка?..
Молчание Катерины она истолковала по-своему — ещё не решила! — и почтительно осталась стоять рядом.
— В самом деле, Катя, что ты хочешь купить? — попытался вывести её из столбняка Астахов.
Не было у неё в детстве игрушек, кроме деревянного медвежонка, выструганного отцом из соснового полена, да тряпичной куклы, сшитой бабой Мотей. Бедная Катя… Глупая Катя! Зато как любили её родители! Разве не дороже была их нежность, забота всей этой груды дорогих и красивых игрушек? Она тряхнула головой, точно отмахиваясь от наваждения и, пожав плечами, протянула:
— Попросил меня Пашка привезти крокодила и почему-то жирного-жирного. Я так и не поняла, что он имел в виду.
— Как ты не догадалась?! — разгорячился Николай Николаевич. — Жирного — значит, надувного! — он кивнул на отдел резиновых игрушек. — Попросим продавцов, нам надуют его так, что будет прямо-таки лопаться от жира!
Он стал ходить по магазину, на ходу рассказывая что-то семенящей рядом продавщице, та позвала ещё одну, и они забегали. Коробки ложились одна на другую, пока уже Катерина не взмолилась:
— Остановись, Николя, ты скупишь весь магазин!
Он остановился, повернулся к ней, и Катерина удивилась тому, как помолодело его лицо! Глаза блестели будто от нетерпения: он уже видел, как приедет домой и будет одну за другой вытаскивать и раскрывать коробки, и из каждой доставать чудо!
— Давно я не получал такого удовольствия от покупок! — он обнял её за плечи.
— Господин Астахов! — опять строго напомнила она. — Мы в магазине! Что подумают люди?
— Они подумают, что не очень молодой господин без памяти любит свою молодую жену, которая к тому же родила ему сына. Они не осудят. Разве что посмеются…
Он помрачнел.
— Господи, как же мы все это донесем?! — отвлекая его от невеселых мыслей, всплеснула руками Катерина.
— Девчонка, да мы и не будем нести. Распорядимся, и их доставят прямо в твой номер.
Они вышли на улицу, уже начинающую расцвечиваться огнями реклам.
— А что все-таки хочет сама Катюша?
— Катюша получила все, что хотела, — лукаво улыбнулась она ему.
— Тогда, Катя, выполни мою просьбу: здесь недалеко магазин готового женского платья. Пожалуйста, не возражай! Все вещи шьют в одном экземпляре. Разве ты не хотела бы носить платье, которого нет ни у кого?
— Но это, наверное, безумно дорого!
— Не спорь! Это то, о чем я всю жизнь мечтал! Да и должен же я возместить тебе ущерб, купить что-то взамен испорченного в моем номере платья… Я сяду в кресло, а ты станешь примерять платье, одно за другим и, выходя в очередном, спрашивать: "Дорогой, как я выгляжу?"
Катерина расхохоталась.
— Только сейчас я понял, — грустно сказал он, — чего в жизни лишен: ни жены, ни детей…
— Коля, не надо!
— Не буду. Но как же я буду тебя ждать!
Выбрали они платье из розового японского шелка — чудо портняжного искусства! В какую копеечку влетело оно Астахову, оставалось только гадать. Отправлять платье с рассыльным Катерина не захотела. Впрочем, сверток был легкий, и она носила его с собой в ресторан, где они поужинали, в маленький магазинчик, где Катерина купила себе духи…
Возвращалась она в свой номер поздно вечером, с заветным пакетиком в руках, простившись с Астаховым у дверей отеля.
Катерина улыбнулась портье, который так на неё пялился, что чуть не вывалился из-за стойки, поднялась по лестнице, напевая про себя почему-то "Интернационал".
Она открыла ключом номер и вошла. Посреди комнаты, где аккуратной стопкой лежали коробки с игрушками, сидел в кресле… Петруша! Хирург Петр Игоревич Коровин.
ГЛАВА 9
Студент Ян Поплавский лежал в постели без сна, хотя профессор Подорожанский сказал бы, что для его возраста этот случай нетипичен. Если, конечно, не иметь в виду любовную тоску. Тоски не было. Он пытался ни много ни мало — осмыслить свою жизнь и решить наконец, куда ему дальше идти. Казалось бы, яснее некуда: Ян заканчивает медицинский институт, станет врачом. О чем тут думать? Иди да лечи! Но и раньше, пять лет назад, выйдя из материнского дома, он поставил перед собой цель: дойти до города и найти работу. А что получилось?
Бог, дав ему удивительные магнетические силы, заодно, видимо, поубавил разума и теперь там, наверху, посмеивался, наблюдая, как носится с ними неразумный вьюнош! Поневоле вспомнишь изучаемого на рабфаке баснописца Крылова: "Петух нашел жемчужное зерно и говорит: куда оно?"
Прошла неделя после его разговора с Головиным и чувствовалось, что своей идеей Федор увлекся всерьез; если Бог за семь дней создал Землю, то Федор за неделю создал "Лабораторию по изучению паранормальных явлений головного мозга", начальником которой и стал.
Он ухитрился внести в списки работников Поплавского, и теперь приезжающему завтра профессору Подорожанскому Ян должен был объяснять, почему после окончания института не сможет работать вместе с ним, как прежде собирался.
Несмотря на свой возраст, Алексей Алексеевич был романтиком и любил помечтать, как в паре с Яном они станут творить чудеса в хирургии. Только представить себе — дух захватывает: безошибочные диагнозы, в нужных случаях — операции без применения наркоза, быстрое заживление ран, мобилизация на борьбу с болезнями века внутренних сил организма!
И в то же время Ян понимал, что даже в свои двадцать три года он был по сути точно недозрелый плод: с одного бока румяный, с другого — зеленый. Для того чтобы лечить других, надо было созреть самому.
Он слишком долго плыл по течению — куда вынесет! Пора было определять свой путь. Если задуматься, он в неоплатном долгу перед Светкой: ведь это она добилась, чтобы он учился сначала на рабфаке, а потом и в медицинском институте. Чего греха таить, случались у него моменты, когда говорил себе: куда сунулся со свиным рылом в калашный ряд! До сих пор мог бы зарабатывать себе на хлеб сомнительными фокусами, к которым он пару раз прибегал, когда они со Светкой добирались в столицу.
Он улыбнулся, вспомнив, как ночевал с нею в заброшенной конюшне, и как поначалу девчонка рядом с ним даже спать не хотела — уходила в другой угол. Она долго помнила погибшую Олесю, и не столько потому, что та была невестой Яна, сколько называя её единственной подругой своей с ангельским характером, какого ей самой никогда не иметь!
Ночью Светка-таки переползла из своего угла к нему поближе. Не то чтобы совсем под бок, а притащила с собой клок прелой соломы и устроила себе гнездо, будто птичка какая.
На сонный вопрос Яна: "Что случилось?" она ответила прерывающимся шепотом:
— Там домовой!
Ян посмеивался над нею дня три: домовой — и в конюшне! Наверняка это были обычные мыши.
А насчет нехитрых фокусов, так Яну особо напрягаться и не пришлось. В одной деревне он "показал" солдатке, много месяцев не получавшей известий от своего мужа, что пропавший лежит в какой-то сельской больнице с сильной контузией. И командование не знает о том по причине отсутствия у раненого каких-либо документов, которых он не брал с собою, будучи отправлен в разведку.
