Нэн Райан - Солнце любви
Хороша ли малышка Эми в голом виде? Царапала ли она его спину и громко ли вопила? Показал ли он ей все способы, придуманные для занятий любовью? Оказался ли способен вполне ее удовлетворить?
Если он ответит на все их вопросы, они его отпустят на все четыре стороны.
Луис Кинтано был джентльменом.
Он позволит братьям Салливен убить его, но не скажет ни единого слова об Эми. Крепко стиснув белые зубы, Луис бесстрастно уставился на багровое солнце. Он отказывался отвечать на их вульгарно-издевательские вопросы. Только дрожание век нарушало неподвижность маски, в которую обратилось его красивое лицо.
За свой стоицизм он был награжден новыми ударами. Бэрон еще дважды поднимал длинный черный кнут и дважды опускал его на спину Луиса. Они потешались над ним — называли его Богом-Солнцем и Тонатиу — и спрашивали, где же эта таинственная мощь ацтеков сейчас, когда он так в ней нуждается.
Перед тем как нанести последний удар, Бэрон подошел к Луису со спины, вцепился в густые иссиня-черные волосы Луиса, зажав в руке столько волос, сколько мог ухватить, дернул голову Луиса назад и холодно пояснил:
— Может быть, это научит тебя не соваться со своей вонючей индейской кочерыжкой к приличным белым девушкам.
Глава 12
Голова Луиса оставалась все так же горделиво поднятой, избитое тело не обмякло. Его черные глаза ничего не выражали. Он неотрывно смотрел на пламенеющий западный край неба, на холодные голубые вершины гор и обращал беззвучный призыв к духам своих предков, доблестных солнцепоклонников-ацтеков.
Братьев Салливен раздражало отсутствие реакции со стороны Луиса. Особенно разочарован был Бэрон. Его застарелая ненависть к молчаливому метису требовала утоления: он надеялся заставить зазнайку ползать перед ними на коленях. Надеялся услышать, как тот будет молить о милосердии.
Поскольку ничего такого не происходило, раздосадованный Бэрон быстро изобрел новый план. План, который обеспечивал гарантию, что реакции они добьются.
Улыбаясь, он подошел к Луису спереди и произнес:
— Никуда не уходи, старина Солнечный Бог. Мы сейчас же вернемся.
Чтобы подчеркнуть беспомощность своей жертвы, он повесил зловещий кнут, обмотав его вокруг шеи Луиса, а затем отвернулся и двинулся прочь, жестом предложив Лукасу следовать за ним. Бэрон задумал привести сюда сестру, чтобы она стала свидетельницей мук и унижения своего любовника.
Братья торопливо прошагали по подъездной аллее, зашли в дом, поднялись по лестнице и ворвались к Эми в спальню. Она проснулась в испуге и, подняв голову, увидела Бэрона, пересекающего залитую лучами заката комнату. Озноб, который бил ее раньше, снова завладел ею. Она нервно села в постели.
— Что такое, Бэрон? — спросила она, едва дыша. — Что случилось?
— Идем с нами, — ответил он, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
Эми, растрепанная после сна, спустила ноги с кровати и встала.
— Ладно, — сказала она равнодушно. — Как только оденусь, я…
— Оденешься потом, — твердо и повелительно заявил он. — Кое-кто хочет с тобой повидаться.
— Кто? Я думала, все разъехались. — Она бросила взгляд на собственное ночное одеяние. — Я никому на глаза не могу показаться в таком виде… на мне даже платья нет!
Она с опаской подумала, не хочет ли Бэрон сказать, что внизу ее дожидается Тайлер Парнелл.
Опасения сменились настоящим страхом, когда братья силком потащили ее из дома. Она почти не обращала внимания на камешки, по которым приходилось ступать ее босым ногам, — все ее чувства вытеснил слепой, панический ужас. Она чутьем угадывала, что Луис попался им в лапы, что они задумали как-то навредить ему. Зачем они ведут ее к Тонатиу, если прежде они хотели только одного — держать их врозь?
Эми содрогнулась, когда в рамке ворот, на фоне красного закатного неба увидела прекрасного гордого юношу, которого любила: сейчас он висел, беспомощный и истерзанный, на перекладине высоких белых ворот ранчо Орилья.
Когда она подошла к нему достаточно близко, чтобы разглядеть кровавые зигзаги у него на спине, первым ее побуждением было закричать и броситься к нему, обвить руками его шею и поклясться, что она спасет его от новых мук. Но у нее хватило ума сдержать этот порыв.
Эми всегда знала, что братья ненавидят Тонатиу, но даже вообразить не могла, насколько же сильна эта ненависть. Ей и в голову не приходило, что они способны пойти на такое злое дело. Она пыталась собраться с мыслями, понимая, что подлое действо еще не кончено и что они могут убить Тонатиу, если она попробует за него заступиться.
Они обвели ее вокруг, так что она оказалась лицом к лицу с Луисом. Она сразу же увидела, что на его шее нет оберегающего Солнечного Камня.
— Почему, Бэрон?.. — Вот все, что она выдавила из себя. Огромным усилием воли она держала свои чувства в узде, и ее синие глаза остались сухими, когда их взгляд встретился со взглядом Луиса. Он смотрел на нее в упор. И в первый раз его обсидиановые глаза сверкнули глубоким чувством… что сразу же было отмечено наблюдательным Бэроиом.
— Почему вы это с ним сделали? — спросила Эми, томясь одним страстным желанием — прильнуть к нему, стереть кровь с изрезанного лба Тонатиу и капельки пота с его темных ресниц.
— Мы, Салливены, умеем защищать наших женщин и нашу землю. Мы больше не допустим, чтобы какой-нибудь полукровка смел протягивать свои грязные лапы ни к тому, ни к другому, — заявил Бэрон. Пристально наблюдая за лицом сестры, пока она смотрела на Луиса, он спросил: — Ты любишь этого наглого краснокожего?
Вопрос был опасным, и Эми это понимала. Если она признается, что любит Тонатиу, они его выгонят навсегда, и даже, может быть, убьют. Если не признается, последствия могут оказаться такими же. Эми приходилось соображать быстро. Если Бэрон поверит, что Тонатиу не занимает в ее сердце очень уж важного места, он наверняка будет усматривать в юноше меньшую угрозу для своих планов. И будет меньше лютовать. Она взглянула Бэрону прямо в лицо и спокойно произнесла:
— Нет. Вовсе нет. — Ее взгляд снова обратился к Луису. — Этот индеец ровным счетом ничего для меня не значит. — Она пожала плечами, улыбнулась и беспечно добавила: — Я просто развлекалась с дикарским Богом-Солнцем.
Бэрон внимательно изучал ее лицо. На нем не отражались никакие чувства: она казалась совершенно безмятежной. Затем заботливый братец перевел взгляд на Луиса. Тот казался потрясенным, словно бессердечные слова Эми ранили его куда больнее, чем любой кнут. Бэрон усмехнулся, стащил кнут с шеи Луиса и протянул его сестре:
— Докажи.
Комок, стоявший у нее в горле, едва не задушил ее: сердце, бившееся часто-часто, не давало достаточного количества кислорода. Но Эми согласно кивнула, взяла кнут и обошла вокруг связанного Луиса. Колени у нее дрожали и подгибались, но она сделала несколько шагов, остановилась и повернулась так, что белая кружевная нижняя юбка вихрем закрутилась вокруг босых ног. И, словно от души забавляясь всем происходящим, она улыбнулась, высоко подняла кнут и с размаху хлестнула им по окровавленной бронзовой спине Тонатиу.
Когда тело возлюбленного непроизвольно содрогнулось, его боль отдалась в ее собственном сердце так, словно ее поразила молния. И тем не менее внешне она сохраняла полное самообладание и продолжала играть свою роль весьма убедительно. Настолько убедительно, что у нее и сомнений не оставалось: Тонатиу будет ненавидеть ее до конца своих дней.
Лучше его ненависть, чем его гибель.
Братья посмеялись и наградили сестру аплодисментами за хорошее поведение. Подойдя к ней, Бэрон освободил ее от тяжелого кнута, одобрительно похлопал по плечу и объявил:
— Малышка, я неверно судил о тебе. Я думал, что ты, чего доброго, привязалась к этому грязному полукровке. — Он встряхнул белокурой головой. — Черт побери, я могу понять, что такое телесный голод. — Он искренне расхохотался. — Стало быть, ты пару раз повалялась в сене с дикарем. Ничего страшного. За мной тоже этот грешок числится: уж я-то немало пошалил со служаночками-мексиканочками.
— Да и я предпочитаю шлюх из мексиканок или индианок, — поддержал беседу Лукас.
— Нет, нет, Эми, мы тебя не осуждаем, — успокоил ее Бэрон. — Хотя… — Тут его улыбка исчезла. — Я вот что еще не решил. По-моему, мы должны прикончить краснокожего за то, что он набрался наглости дотронуться до нашей миленькой беленькой сестрички.
Сердце у Эми бешено заколотилось. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Нужно что-то предпринимать, и как можно скорее.
— У меня есть предложение получше, — возразила она, неторопливо сменив позицию, так чтобы оказаться не за спиной у Луиса, а перед ним: она надеялась, что сумеет улучить возможность взглядом подать ему какой-то сигнал. Но такой возможности не представилось — Бэрон стоял вплотную к ней.
Как бы продолжая дразнить беспомощного юношу, Эми наклонилась, подняла из дорожной пыли золотой медальон и взглянула на него с презрительной усмешкой. Она подумала было о том, чтобы глубоко засунуть медальон в карман брюк Луиса. Но поступила иначе: передала его Бэрону.
