Сычев К. В. - Роман Молодой
– Лучше посылать скромный «выход» и подарки царю Темир-Кутлую, чем терпеть тяжелые поборы Тохтамыша! – говорили московские бояре.
Василий Дмитриевич помнил те годы, когда он проживал, как заложник, в Сарае, не мог выкинуть из памяти и встречи с ордынским ханом, когда тот был, порой, зол на молодого княжича, если ему не угождали подарками из Москвы или, по мнению хана, не вовремя их присылали. Унижения, насмешки, которым подвергался в Орде будущий наследник великого московского князя, оставили в его душе «превеликую нелюбовь к царю Тохтамышу». Вот почему он не поехал в Смоленск по приглашению Витовта «с железными полками» и, прямо не отказываясь, уклонился от совместного похода в далекие степи. Василий Дмитриевич прислал вместо себя свою жену Софью с боярами и богатыми дарами. вский стремился вернуть на ханский трон Тохтамыша, которого хорошо помнили и смертельно ненавиУспокоенный московскими боярами, что великий князь Василий увяз в войне с новгородцами и не имеет возможности помочь ему войском, Витовт, уверенный в своей будущей победе, «обласкал» свою дочь Софью, подарил ей множество икон, на которых были отображены «страсти Господни», и отпустил назад в Москву.
Смоленск стал местом сбора войск для похода на татар. Как раз, когда в Москве заседал боярский совет, Витовт уже вел свою объединенную рать в степь, с нетерпением ожидая «великой победы».
Между тем новгородцы продолжали свои набеги на московские окраины. Их воевода Яков Прокофьев разгромил большой отряд сторонников Москвы на реке Сухоне, недалеко от Устюга. Но основные силы новгородцев к решительным действиям не приступали. Они боялись столкновения с сильным московским войском, несмотря на то, что Великий Новгород очень сильно страдал от блокады, созданной великим московским князем. Прекратился подвоз зерна с юга, прервались купеческие пути через московские земли, и новгородцам приходилось устанавливать более тесные связи с Литвой и Западом, хотя среди их бояр были люди, не желавшие зависеть от Запада и предпочитавшие мир с Москвой. Конечно, если бы новгородцы наладили прочные отношения с Западом и предпочли союзу с Москвой дружбу с соседними Литвой и Тевтонским Орденом, если бы в среде их знати не было разногласий по способам защиты своей, пускай боярской, но республики, их потомков, возможно, не постигла бы впоследствии печальная судьба, и Великий Новгород, не поглощенный безжалостной Москвой, смог бы явить Руси пример иной, более человечной, государственности…
Но вот на этот раз одолела «знатная кучка» из сторонников Москвы, и к великому князю Василию Дмитриевичу была послана «превеликая толпа лучших людей».
В нее входили: архимандрит одного из новгородских монастырей Парфений, посадник Иосиф Захарьевич, тысяцкий Ананья Константинович, «житейские люди» Григорий и Давыд.
Великий князь Василий Дмитриевич вместе с митрополитом Киприаном сразу же приняли новгородцев, прибывших в Москву, но своих бояр на встречу не пригласили. Они «порешили» тогда вынести вопрос о мире с Новгородом на обсуждение боярского совета, и новгородцы оставались в Москве, ожидая, когда великий князь созовет свою знать.
– Нам следовало бы послушать тех новгородцев! – сказал, прерывая мысли великого князя, Иван Федорович Воронцов. – Ты уже поговорил с ними, великий князь, но нам ничего не сообщаешь! Позови сюда новгородских посланников!
– Ты прав! – кивнул головой великий князь. – Пусть сюда придет их славный архимандрит Парфений, который уполномочен вести переговоры! Эй, Будан! – великий князь хлопнул в ладоши. В светлицу вбежал мальчик-слуга. – Беги, Будан, – распорядился Василий Дмитриевич, – к отцу Парфению, который сидит в простенке со всеми новгородцами. Зови его сюда!
Отец Парфений, одетый в черные монашескую рясу и клобук вошел в думную светлицу, перекрестил великого князя с боярами и сказал: – Да благословит вас Господь, великий князь и славные бояре! Мы пришли сюда с миром и подарками, чтобы добиться прекращения бессмысленной войны! Мы все ждем мира с Москвой, как «манны небесной»!
Он остановился возле великокняжеского кресла и, несмотря на жест Василия Дмитриевича сесть на переднюю скамью, на место отсутствовавшего митрополита, остался стоять по правую руку от великого князя, лицом к боярам.
– Мы не хотели мириться с Новгородом, святой отец! – встал со своей скамьи Иван Федорович Кошкин, – потому что это вы начали войну против Москвы! Не получится ли так, что мы заключим с вами мир, а вы опять начнете свои грязные игры? Что ты на это скажешь?
– Нет, славный боярин, – с грустью сказал новгородский архимандрит. – Знатные новгородцы не хотели ссориться с Москвой! Но в дела нашего правления часто вмешивается чернь, мелкие купцы и работный люд! Они хотят иметь большие права! И вот из-за них у нас часто происходят беспорядки! Благодарите нас, славные бояре, что мы, новгородские власти и люди святой церкви, пока еще держим в узде весь этот разношерстный сброд! Но нам не всегда удается вовремя наводить порядок!
– Так зачем тогда вам такое правление, – усмехнулся вставший со своего места Александр Андреевич Остей, – если вы не можете успокоить свою чернь? Почему бы вам не присоединиться к нашей славной Москве и не оставить решение ваших задач на суд нашего великого князя и мудрого святителя? Разве мы не справились бы с вашей чернью?!
Отец Парфений, понимая, что неудачно высказался, постарался, наморщив лоб, исправить свою ошибку. – Никто не сомневается, – вкрадчиво сказал он, погладив висевший на толстой серебряной цепи большой серебряный крест и устремив взгляд своих пронзительно голубых глаз на бояр, – что правление великого и славного князя Василия Дмитрича – благо – однако наша жизнь основана, по воле Господа, на старинных, дедовских, порядках! В Новгороде всегда была вольница, которую укрощали привычными мерами…Так продолжается по сей день. Стоило всем нам – посаднику, тысяцкому, владыке – строго пригрозить простолюдинам, чтобы они успокоились, и беспорядок прекратился. Все устали от взаимной вражды! Нам хочется мира!
– А как же тогда ваша дружба с коварной Литвой? – подскочил Константин Даниилович. – Говорят, что вы послали ополчение в литовское войско, чтобы поддержать злобного царя Тохтамыша и вернуть ему Сарай? Вы забыли, сколько он принес горя московской земле? И не вы ли приглашали к себе на княжение литовского князя Романа и его сына Дмитрия? Как же все это сочетается с вашими мирными предложениями? Да и себя вы не жалеете! Неужели непонятно, что если царь Тохтамыш вернется, вам опять придется раскошеливаться и давать очередной «черный бор»?!
