Георг Борн - Султан и его гарем
– Ты сказал решительное слово! Другого выбора у нас нет, – поддержал Рашид.
Глаза Мидхата-паши мрачно сверкнули. Вместе с сознанием опасности им сильнее овладевало желание принять участие в исполнении смелого плана. Замышлялась ни более ни менее как государственная измена, и если бы слова, сказанные в доме Гуссейна, дошли до ушей султана, каждый из присутствующих получил бы непременно красный шнурок.
Они замышляли наложить руки на наследника пророка, на тень Бога, лишить его власти и захватить управление государством в свои руки.
– Да, другого выбора быть не может! – подтвердил Ахмед Кайзерли-паша.
– Теперь надо только узнать, что скажет Шейх-уль-Ислам, – заметил Мехмед Рушди. – Я думаю, его надо пригласить сюда.
– Нет, друзья мои, – возразил Гуссейн. – Его появление здесь могло бы возбудить подозрение. Разве нет с нами мудрого Мансура-эфенди? Что скажет он о нашем намерении?
– Свержение султана справедливо и необходимо, когда этого требует вся страна! – отвечал Мансур-эфенди.
– Не довольно ли для этого решения министров? – спросил Гуссейн.
– Нет! Но я могу поручиться за согласие Шейх-уль-Ислама, – продолжал Мансур. – Известно, что с некоторого времени Абдул-Азис страдает припадками умопомешательства. В эту ночь будет подобный припадок, и это обеспечит вашему плану помощь Шейх-уль-Ислама и его подчиненных во всем государстве.
Как мог знать вперед Мансур о том, что в эту ночь с султаном будет припадок безумия? Как мог он сказать об этом заранее, если бы этот припадок не был делом его рук!
– Тогда исчезает последняя трудность! – вскричал Рашид. – В народе ни один голос не поднимется на защиту султана.
– Особенно если будет лишен престола мертвый! – прибавил мрачно Гуссейн.
Вдруг в эту минуту в дверях залы послышался стук.
Заговорщики с изумлением переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, что это может значить.
Гуссейн колебался, не зная, отворить ли дверь или нет.
Но стук снова повторился, и притом громче прежнего. Гуссейн подошел тогда к дверям и отпер их.
На пороге показался его адъютант.
– Простите, ваше превосходительство! – сказал он. – Великий шейх Гассан приехал с поручением от его величества султана и желает видеть вас.
Делать было нечего. Гуссейн не мог не принять посланного султаном и скрепя сердце велел просить его войти.
Гассан вошел и поклонился побледневшему Гуссейну, который уже думал, что его замыслы стали известны султану и его дворец оцеплен солдатами.
– Его величество султан посылает меня к тебе, благородный Гуссейн Авни-паша, – сказал Гассан, обращаясь к Гуссейну. – Его величество, видя твое усердие и верность, желает, по представлению великого визиря Сади-паши, дать тебе доказательство своего благоволения.
Гуссейн ожидал всего, только не награды!
Прочие министры, казалось, были также изумлены.
– Его величество султан, – продолжал Гассан, – награждает тебя орденом Османии с бриллиантами.
С этими словами Гассан приказал войти ожидавшему его в соседней зале камергеру и, взяв у него лежавший на красной шелковой подушке орден, передал его изумленному Гуссейну.
Одну минуту Гуссейн, казалось, колебался, но вскоре ненависть одержала верх над раскаянием и благодарностью.
Между тем Гассан внимательно смотрел на лица присутствовавших; какой-то внутренний голос говорил ему: вот враги султана!
– Прошу тебя, Гассан-бей, передать его величеству мою глубочайшую благодарность, – сказал наконец Гуссейн, принимая орден.
Только когда Гассан вышел из залы, смогли заговорщики вздохнуть свободно.
– Выслушайте меня, друзья мои! – сказал Мехмед Рушди. – Скрывалось ли шпионство за этой присылкой ордена или это было просто совпадение, но во всяком случае нам надо ускорить наши действия.
– Да, это правда, Рушди-паша, – подтвердил Рашид. – Этого любимца султана и принца Юсуфа надо остерегаться. Я заметил его пытливые взгляды, он нам не доверяет!
– Зачем при дворе эти любимцы, ради которых отстраняют от дел других, более достойных? Что мне в этом ордене, когда я получил его благодаря милости выскочки! – вскричал в бешенстве Гуссейн, бросая орден на пол. – Кто управляет султаном? Этот Сади-паша, из-за которого был отставлен благородный Мидхат-паша, и этот любимец султана, великий шейх Гассан-бей! Клянусь Аллахом, это должно кончиться! И это будет так, если вы все думаете, как я!
– Да, мы все согласны с тобой! – раздалось со всех сторон.
– Выслушайте мой совет! – послышался голос Мидхата-паши.
– Говори, благородный паша! – сказал Гуссейн. – Мы готовы последовать твоим советам!
– Нам необходимо принять твердое решение! – начал Мидхат-паша. – Не возбудив подозрений, нам едва ли можно будет еще раз собраться. Поэтому я советую обсудить сегодня весь план действий. Кто за свержение султана, тот пусть подойдет ко мне, кто же против, тот пусть останется на своем месте!
Все столпились около Мидхата, даже Халиль-паша присоединился к заговорщикам.
– Хорошо, друзья мои! – продолжал Мидхат. – Свержение Абдул-Азиса, значит, решено. И чтобы не рисковать успехом, мы должны спешить.
– Назначь день или ночь! – сказали заговорщики.
– Скоро будет последнее число мая, пусть оно и будет последним днем власти Абдул-Азиса и его сына.
– Хорошо, мы согласны.
– Мудрое предложение Мидхата-паши принято! – вскричал Гуссейн. – Мудрый Баба-Мансур ручается нам за помощь Шейх-уль-Ислама. Но если нам удастся свергнуть султана, нам необходимо будет докончить дело и не останавливаться на полпути. Что сделаем мы с Абдул-Азисом? Смерть должна сделать трон свободным и успокоить нового султана. Абдул-Азис и его сын должны погибнуть!
Несколько минут продолжалось молчание. Слова Гуссейна, казалось, устрашили всех.
– Отчего вы молчите, друзья мои? – продолжал он. – Вы сделали уже один шаг и останавливаетесь перед вторым? Я повторяю еще раз, Абдул-Азис и его сын Юсуф должны погибнуть! Поручите мне сделать их смерть похожею на самоубийство.
– На самоубийство помешанного! – прибавил хладнокровно Мансур-эфенди.
Мидхат и Халиль с немым изумлением смотрели на бывшего Шейх-уль-Ислама. Его хладнокровие пугало их; они нуждались в нем для своих целей, но чувствовали тем не менее к нему невольное отвращение.
– Прежде всего должен быть устранен Сади-паша, – продолжал Гуссейн. – Этот новый советник султана и великий визирь стоит нам поперек дороги. Он должен быть устранен, так как нам никогда не привлечь его на нашу сторону.
