Джудит Френч - Золотой отсвет счастья
— Правнучкой, — уточнила Бесс.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул Кинкейд, снова придерживая лошадь. — Ты когда-нибудь прекратишь бормотать? Разве непонятно, что голос твой по всему лесу разносится?
Кьюти исчез, превратившись в серебристую дымку.
Кинкейд спрыгнул на землю. Бесс остановилась.
Шотландец подошел к ней и, крепко обхватив за талию, снял с седла.
— Я сама могу…
Бесс осеклась, почти испуганная прикосновением его рук.
— Пуглива ты, как необъезженная кобылка, — сказал Кинкейд. — Я же тебе ничего не сделаю. Зачем ты вообще решилась на этот поход, если боишься меня?
— Я тебя не боюсь. Не боюсь. Кинкейд отошел от девушки.
— Не боюсь, — повторила она, как упрямый ребенок. Потом повернулась и стала снимать с седла туго набитую переметную сумку.
Молодая хозяйка огромного поместья должна блюсти свою добрую репутацию. А молодая ворожея, которая все человеческие мысли и чувства узнает одним прикосновением руки, должна быть вдвойне осторожна. В детстве Бесс едва справлялась с могучей силой своего дара. Бабушка терпеливо учила девочку владеть им, даже скрывать его. Постепенно Бесс стала «включать» свои чудесные способности только сознательно желая этого. С годами она научилась и читать чужие мысли, и различать будущие события, и угадывать прошлое. Иногда образы совпадали с реальностью, иногда нет.
А из-за этого проклятого шотландца она будто вообще потеряла над собой контроль. Мыслей его она узнать не могла, но не могла и избавиться от бесконечной череды коротких, но ярких, как вспышки, видений. Они обжигали ее при каждом прикосновении Кинкейда, превращая запахи, звуки, ощущения в брызжущий фонтан солнца и света, в каждой капле которого она видела его, Кинкейда.
И сейчас голову ей дурманил терпкий запах хвои, палой листвы, влажной сыромятной кожи, пороха. Во рту она ощущала дивную медово-пряную смесь… Откуда?! Знакомый дух лошади смешивался с ароматом рома и табака… Бесс слышала, как снуют в траве мелкие лесные зверьки, как позвякивает в ночной тишине уздечка, как всхрапывают лошади, как дышат во сне деревья, как машут крыльями далекие птицы…
— Ты пил ром? — спросила она, чтобы остановить захлестнувший ее вихрь.
— Нет, с прошлой ночи — ни капли. Только на лодке у пиратов. У них был бочонок. Ну и нос у тебя, однако!
Бесс сняла со своей кобылы седло. Пусть отдохнет скотина. К тому же седло и подстилку можно положить на землю, чтобы теплее было спать.
Колени еле слушались ее, когда она опустилась на одеяло. Свернувшись в клубочек, девушка обняла руками мягкую сумку. Веки были так тяжелы, что она уже почти ничего не видела. Ее хватило только на то, чтобы проверить, на месте ли пистолет. Сжав его пальцами, она успокоилась.
Еще несколько мгновений Бесс слышала, как Кинкейд похлопывает лошадей, ласково разговаривая с ними. Интересно, подумала девушка, какой цвет они видят, чувствуя на себе его прикосновения.
— Спи, женщина, спи. Я присмотрю за ними, — тихо сказал Кинкейд. Его голос тоже был уставшим и сонным.
— Кьюти, — чуть слышно позвала Бесс.
Никакого ответа. Ночной ветерок дохнул на нее, и, уже не сознавая этого, девушка погрузилась в глубокий безмятежный сон…
…И буквально через несколько минут проснулась, разбуженная сильными мужскими руками, которые крепко обхватили ее, зажали рот. Бесс рванулась, стараясь вырваться из этих объятий, однако на ее отчаянные попытки освободиться Кинкейд обращал внимания не больше, чем лошадь на надоедливую муху.
— Лежи тихо! — одними губами прошептал он прямо около ее уха. — Тихо, а то придушу.
Бесс покорно кивнула, Кинкейд убрал руку, и девушка судорожно вздохнула. Шотландец осторожно встал, не отрывая взгляда от лесных зарослей. Молча и бесшумно он сделал несколько шагов и скрылся за деревьями.
Бесс с трудом перевела дыхание и, дотянувшись до сумки, вытащила оттуда пистолет. Металлический лязг показался в лесном безмолвии раскатом грома. Стояла мертвая тишина — ни птица не пролетала, ни мышь не пробегала. Даже лошади словно превратились в неподвижные статуи.
Внезапно метнулась из кустов огромная дикая кошка, зашипела, от этого в испуге шарахнулась в сторону лошадь, и Бесс не раздумывая вскочила на ноги, чтобы удержать ее.
— Ради всего святого, женщина, ты можешь делать то, что тебе говорят, а? — неожиданно совсем близко раздался голос Кинкейда. — Я же приказал тебе не шевелиться!
— Да мы могли вообще без лошадей остаться! Они бы разбежались в панике.
— Здесь шастал индеец. Я шел за ним, но в чаще ему удалось скрыться.
— Индеец?
— Да, индеец. Зачем переспрашиваешь? А ты знаешь, что такое индейцы? Этот был во всеоружии, с луком и стрелами.
— И ты до полусмерти напугал меня, только потому что увидел индейца?
— Он был в боевой раскраске. Ты что, никогда не слышала об их кровожадности и жестокости?
Потрясенная, Бесс отвернулась, чтобы лицо не выдало ее. Неужели такое возможно, думала она. Неужели Кинкейд видел Кьюти? С тех пор как умерла бабушка Лейси, он никому не являлся. Иногда Бесс даже начинала сомневаться в его существовании, считала, что индеец — только плод ее бурного воображения.
Через мгновение Бесс будто ударило — она вспыхнула, закрыла лицо руками, вспомнив свое пробуждение под тяжестью мужского тела.
— Тебе не приходило в голову, что к женщине надо относиться с уважением? — негодующе спросила она.
— Достаточно того, что я с уважением отношусь к жизни женщины, — положив ей на плечо могучую руку, ответил Кинкейд. — Я сказал, что ничего плохого тебе не сделаю, Бесс. А мне ты можешь доверять.
— Доверять?! Тебе?!
«Скорее я самому дьяволу поверю», — подумала Бесс.
— Да. Мне. Или ищи себе другого…
— А не поздно ли? — Бесс выскользнула из-под его руки и теперь смотрела прямо в лицо Кинкейду, подавляя желание отвесить ему пощечину. Она не хотела, чтобы он вообще прикасался к ней, пусть даже случайно. Его руки смущали ее, приводили в беспорядок мысли.
— Да, пожалуй, поздно, — с усмешкой согласился Кинкейд. — У нас не будет разногласий, если ты, наконец, сообразишь, что должна беспрекословно слушаться меня, — жестко продолжал он. — Мы здесь не в игрушки играем. Твое своеволие может стоить нам жизни, а я свою ценю довольно дорого.
Бесс молча кивнула. Здравый смысл в его словах бесспорно был. Просто она привыкла всегда и всеми командовать. Горькой пилюлей для нее было, отныне подчиняться такому человеку, как Кинкейд.
— Хорошо, — коротко откликнулся Кинкейд. — Тогда седлаем лошадей и едем. Оставаться здесь небезопасно. Хоть индеец и скрылся, в любую минуту он может вернуться. А гонор свой прибереги. Скоро пригодится. Ну да ладно, ты меня наняла для работы. Я буду всегда на твоей стороне.
