Сьюзен Уэлдон - Южные ночи
Чем дальше, тем ощущения его усиливались, обострялись. Давно уже он не вдыхал столь свежего, обильно напоенного ароматами воздуха. Запахи листвы, земли и трав напоминали ему обо всем, о чем он успел позабыть. Звуки, к которым прежде он ни разу не прислушивался — топот конских копыт по укатанному песку дороги, скрип кожаного седла, даже периодические всхрапывания Самсона, — пробуждали в нем чувства, более прекрасные, чем музыка, исполняемая лучшим в мире оркестром. Он окончательно понял, как обокрал самого себя, лишив всех этих радостей, и решил впредь ни за что не поддаваться унынию и хандре.
Проехав около мили к северу от усадьбы, Тревор увидел грандиозное строение до двухсот футов длиной. Три массивные трубы высоко поднялись над кровлей.
— Должно быть, сахарная фабрика? — бросил Тревор через плечо.
— Да, сэр. Старая тростниковая мельница сгорела. Маста Эдвард сделал сюда кирпичи из тяжелой глины. Эта мельница никогда не станет гореть.
— Из какой, говоришь, глины?
— Из тяжелой. Так Маста Эдвард называет бетону. Приглядевшись к этой бетоне, Тревор подивился изобретательности Стэнтона. Кирпичи из ракушечника, извести и песка твердо гарантировали сохранность новой мельницы от пожара. Взглянув на Джорджа Энтони, он подумал, что тот мог бы стать для него бесценным проводником по «Ривервинд».
— Много же ты, должно быть, знаешь об этой плантации, — произнес майор.
— Кое-что. Пришлось всюду ходить с миц Леа с той поры, как Маста Эдвард плохо почувствовал.
— Однако я полагаю, сама мисс Леа разбирается в делах получше тебя?
— О сэр. Никто не знает больше, чем миц Леа про растение тростника, кроме Маста Эдварда. Я ведь только ходил вместе, чтобы приглядеть за ней, но Маста не хочет, чтобы миц Леа знала это.
— Естественно, — машинально ответил Тревор, с трудом сдерживая раздражение. Едва ли он получит удовольствие от долгих часов, которые предстоит провести в обществе женщины, так легко воспламеняющей кровь. Предстоящие дни станут для него сущей пыткой. Правда, если боли по-прежнему будут мучить его, возможно, плоть откажется реагировать на ее соблазнительные прелести. Тревор чуть не расхохотался вслух над своей замысловатой теорией. До сих пор каждый раз, приближаясь к Леа меньше чем на четыре шага, он неизменно чувствовал, как все внутри него напрягается, и это как нельзя более убедительно говорило о том, что никакие физические страдания не в состоянии заглушить его страсть.
Он понимал, что это всего лишь вожделение, грубое и примитивное. Кроме того, его останавливало горькое воспоминание о прелестной и жестокосердной Флоренс Уорс. Тревор поклялся себе, что даже ценой неимоверных усилий воли и разума он справится со своими чувствами к Леа Стэнтон.
Стараясь себя отвлечь, Прескотг целиком переключился на знакомство с делом, которым ему придется заниматься некоторое время.
Предприимчивость и трудолюбие Эдварда Стэнтона продолжали его восхищать. Когда-то здесь, на этом самом месте, не было ничего, кроме болот, но Стэнтон добился того, что оно превратилось в чудесную, процветающую равнину. Очистив пространство, он построил разветвленную сеть дренажных рвов и каналов, связанных между собой и разбегающихся к северу и югу, к востоку и западу. Рвы имели различную ширину: от одного до четырех футов. Тревор видел даже целый канал глубиной около десяти футов. На прекрасно ухоженной земле раскинулись поля, где росли кукуруза, сладкий картофель, лимоны, рис и даже виноград.
Проезжая мимо нагруженного дровами воза — его тащили восемь быков, — Тревор понял, что подвода идет со стороны реки. Очевидно, в «Ривервинд» имелась и своя лесопилка. Прескотт удивился: неужели Стэнтон и от торговли лесом получает доходы? Но тут же забыл об этом — впереди простирались поля, на которых он увидел высокие растения. Их высота достигала двух дюжин футов, а то и больше. На верхушках высоких стеблей-стволов пучками росли стрельчатые зеленые листья.
Тростник!
Тревор как завороженный глядел на это чудесное зрелище. Если не случится никаких стихийных бедствий, то «Ривервинд» в этом году обещает дать замечательный урожай. Следуя за Джорджем Энтони, он повернул немного к западу, где сотни чернокожих трудились между рядами тростника под надзором долговязого тощего человека в белой широкополой шляпе. Тревор остановился подле надсмотрщика, который представился Максвеллом Тиббсом.
После того как они обменялись несколькими фразами и Тревор несколько минут понаблюдал за работой в поле, он понял, что надсмотрщик не просто прекрасно знает свое дело, но делает его честно и добросовестно. Тревор научился правильно судить о людях, об их характере и способностях и редко ошибался в своих выводах. В этом ему помогла многолетняя военная служба.
— Ищете мисс Стэнтон? — спросил Тиббс. Шейный кадык у него так и подпрыгнул. Не дожидаясь ответа, надсмотрщик указал на ряды тростника прямо перед собой: — Она с минуты на минуту выйдет с поля.
Обескураженный, Тревор промолчал. Должно быть, Тиббс ошибается: даже такая необычная женщина, как Леа Стэнтон, едва ли будет возиться в земле. Майор слегка качнулся, перенеся тяжесть тела на здоровую ногу. Наблюдая за сбором урожая, он машинально растирал ноющую ногу.
Рабы орудовали мачете, срубая высокие растения и попутно очищая стволы от листьев. За ними шли другие, на уже очищенном пространстве они связывали и грузили на телеги готовые к отправке толстые стебли. Прескотт настолько увлекся, что забыл о племяннице Стэнтона. Когда же наконец она появилась среди тростниковых зарослей, Тревор в изумлении уставился на нее.
Его внимание приковала решительная, твердая поступь девушки. Ничем не напоминала она других дам, завлекательно покачивающих бедрами при ходьбе. Остановившись, чтобы переговорить о чем-то с рабыней в ярком тюрбане, Леа сняла соломенную шляпу и обмахала ею свое лицо. Невысокое солнце яркими лучами воспламенило густую россыпь ее темных волос. У Тревора перехватило дух, но он тут же постарался взять себя в руки и не обращать внимания на соблазнительную красу.
Поглядев в направлении майора, Леа добавила еще несколько слов рабыне и зашагала к нему. Как Тревор ни старался, он не мог не дивиться необычайному цвету ее глаз, оттенкам светлой кожи и восхитительных длиной до пояса распущенных волос. Ничто не спасало от этих чар. Похоже, и на том свете она будет тревожить его душу. Внезапно Тревор вспомнил об отце и ощутил к нему сочувствие. Бедняга тоже пал жертвой женского очарования, запродав свою душу настоящей колдунье… Тревор представил и себя в такой же курительной феске с идиотской кисточкой, болтающейся на макушке, и нахмурился. Вот уж ни за что на свете он не допустит столь бесславного конца! И тут в голове у него зародились подозрения, однако он боялся дать ход нелепым мыслям. И все же… Отец сказал, что Эдвард сам передаст Тревору все необходимые сведения и свой опыт. Он утверждал, что именно мистер Стэнтон познакомит его с «Ривервинд».
