Джулия Куинн - Первый поцелуй
– Я чувствовала то же самое, – тихо сказала Тилли, и ее глаза некоторое время сохраняли странную, рассеянную мягкость, словно она все еще была где–то в другом месте, и в другом времени.
– Что вы хотите этим сказать?
Она пожала плечами.
– Ну да, конечно, я не имею в виду выпивку и азартные игры, но после того, как нам сообщили о… – Она остановилась, откашлялась и отвела взгляд прежде, чем продолжила. – Кое–кто лично прибыл в наш дом, вы знали об этом?
Питер кивнул, хотя он и не был посвящен в эти подробности. Но Гарри происходил из одного из самых благородных домов Англии. Это означало, что армия сообщит семье Гарри о его гибели с личным посыльным.
– Это выглядело так, что я постоянно чувствовала, словно он находится рядом со мной, – сказала Тилли. – Полагаю, так оно и было. На все, что я видела или делала, я тут же задавала себе вопрос: «А что подумал бы Гарри?» Или: «О, да, Гарри понравился бы этот пудинг. Он съел бы двойную порцию, не оставив мне ни крошки.»
– И вы съедали больше или меньше?
Она моргнула.
– Что, прошу прощения?
– Пудинга, – пояснил Питер. – Когда думали, что Гарри захотел бы съесть и вашу порцию, вы съедали свою часть или оставляли ее?
– О! – Тилли остановилась, вспоминая об этом. – Думаю что, оставляла. После того, как проглатывала нескольких кусочков. Мне казалось неправильным наслаждаться им слишком долго.
Внезапно он взял ее за руку.
– Давайте пройдем еще немного, – необычно требовательным голосом предложил Питер.
Тилли улыбнулась его настойчивости и ускорила шаг, чтобы подладиться под него. Питер шел, широко шагая, и девушка поняла, что почти бежит за ним вприпрыжку.
– Куда мы идем?
– Куда–нибудь.
– Куда–нибудь? – ошеломленно спросила она. – В Гайд–парке?
– Куда–нибудь подальше отсюда, – пояснил он, – где за нами наблюдают около восьмисот человек.
– Восьмисот? – она не могла не улыбнуться. – Я вижу только четырех.
– Сотен?
– Нет, просто четверых человек.
Питер остановился, глядя на нее сверху вниз со слегка отеческим выражением лица.
– О, очень хорошо, – уступила Тилли, – возможно их восемь, если желаете сосчитать и собаку леди Бриджертон.
– Вы когда–нибудь состязались в ходьбе?
– С вами? – округлив глаза от удивления, спросила Тилли. Он вел себя очень странно. Но это вовсе не беспокоило ее, а лишь забавляло.
– Я дам вам фору.
– Учитывая мои более короткие ноги?
– Нет, учитывая вашу слабую конституцию, – сказал он, провоцируя ее.
И это сработало.
– О, но это – ложь!
– Вы так полагаете?
– Я это знаю.
Питер прислонился к дереву, сложив руки на груди в раздражающе снисходительной манере.
– Придется доказать.
– В присутствии восьми сотен зрителей?
Он выгнул бровь.
– Я вижу четверых. Пятерых, если считать собаку.
– Для человека, которому не нравится привлекать внимание, вы сейчас чересчур активны.
– Ерунда. Все заняты своими собственными делами. И, кроме того, все они слишком сильно радуются солнышку, чтобы обращать внимание на что–либо еще.
Тилли оглянулась. В этом был смысл. Другие люди, находившиеся в парке, – а их число было значительно больше восьми, хотя и не доходило до сотен, как жаловался Питер, – смеялись и поддразнивали друг друга и, в целом, действовали в самой предосудительной манере. Виновато солнце, поняла она. Именно оно! Казалось, пасмурная погода тянулась годы, но сегодня случился один из тех замечательных ясных деньков, когда яркое солнце прорисовало четче каждый листик на дереве и раскрасило ярче каждый цветок. Если и существовали правила, которым необходимо было следовать, – а они определенно были; их вдалбливали в Тилли со дня ее рождения, – то казалось, что представители высшего общества, забыли о них в этот полдень, по крайней мере, о правилах уравновешенного поведения в этот солнечный денек.
– Хорошо, – храбро сказала Тилли. – Я принимаю ваш вызов. Какой ориентир будет нашей конечной целью?
Питер указал на группу высоких деревьев, находившихся на небольшом расстоянии от них.
– Вон до того дерева.
– Того, что ближе или дальше?
– Того, что посередине, – явно из простого противоречия сказал Питер.
– И какую фору я получу?
– Пять секунд.
– Будете замерять время по часам или сосчитаете мысленно?
– О господи, женщина, вы похожи на арбитра!
– Я выросла с двумя братьями, – сказала она, подтверждая слова уверенным взглядом. – Мне пришлось им стать.
– Буду считать мысленно, – сказал Питер. – В любом случае, у меня нет с собой часов.
Тилли открыла рот, но прежде, чем она успела что–либо возразить, Питер ее опередил:
– Медленно. Я буду считать медленно в своей голове. У меня тоже есть брат, как вам известно.
– Я знаю, а он когда–либо позволял вам выиграть?
– Ни разу.
Ее глаза сузились.
– Вы собираетесь позволить выиграть мне?
Он улыбнулся, медленно, словно кошка.
– Возможно.
– Возможно?
– Это зависит…
– От чего?
– От того, что за приз я получу, если проиграю.
– Разве призы получают не за то, что выигрывают?
– Не тогда, когда кто–то намеренно проигрывает.
Она задохнулась от возмущения, а затем парировала:
– Вы ничего не получите, играя в поддавки, Питер Томпсон. До встречи на финише!
И затем, прежде чем он успел подготовиться, Тилли рванула с места столь резво, что это ей непременно припомнят на следующий день, когда у них дома соберутся подруги ее матери на ежедневное чаепитие и обсуждение текущих сплетен.
Но прямо сейчас, когда солнце согревало ее лицо, а мужчина ее мечты следовал за ней попятам, Тилли Ховард не могла заставить себя задуматься над этим.
Она бежала довольно быстро; она всегда была быстрой. Бежала и смеялась. Одна рука вытянута вперед, другая удерживает подол ее юбки в нескольких дюймах от земли. Тилли услышала позади себя Питера и рассмеялась, когда его шаги загрохотали где–то совсем близко. Она собиралась выиграть и не сомневалась в своей победе. Либо она выиграет честно и справедливо, либо Питер поддастся ей и потом будет вечно ее этим шантажировать, но сейчас все это было неважно.
Выигрыш есть выигрыш, и в данный момент Тилли чувствовала себя непобедимой.
– Поймайте меня, если сможете! – поддразнивала она, оглядываясь через плечо, чтобы оценить местонахождение Питера. – Вам никогда меня не догнать! Пошевеливайтесь!
И вдруг ее дыхание прервалось, и прежде, чем Тилли смогла издать хоть какой–то звук, она оказалась лежащей на траве рядом с кем–то еще, слава Богу, с другой женщиной.
