Наталия Орбенина - Тень Эсмеральды
– Не вернется? – переспросил Сердюков.
– Душа не вернется, не выносит её душа безобразного тела вот и пытается покинуть его раньше времени, – заявила собеседница с уверенным видом. – Она ведь и доктору в лечебнице рассказала, думала, может, лекарство какое есть. А он отвечал, что, мол, непонятное происходит в голове твоей, медицине не доступное. Так что она, горемычная, все и мается вот.
Женщина поправила платок, решительно раскурила оставленную трубку и замолчала. Поплыл сладковатый дымок. Сердюков расстегнул ворот, стало невыносимо жарко.
– Скажите, отчего это ваш табак так странно пахнет?
– Так его на меду выстаивают. У нас многие караимские женщины курят, особенно пожилые. Может, вам попить принести? – встрепенулась хозяйка и, не дожидаясь ответа, убежала на кухню. Полицейский огляделся. Странное чувство постепенно овладевало им. Ему было нестерпимо жаль горбунью.
Константин Митрофанович поднялся и прошелся по комнате. Его привлекли несколько книг, аккуратно сложенные на полочке. Странные названия, непонятные. Он полистал их и поставил на место.
– Это книги Лии, – хозяйка появилась с кувшином в руках. – Уже года два или три она их читает, да только я не понимаю в этом ничего, да и газзан, это наш священник караимский так называется, не одобряет. Вот я и переживаю.
– Почему не одобряет?
– Не могу вам объяснить, я мало что смыслю, хоть и грамотная. Читать-то читаю, а ничего не понимаю. Только я слышала, что он ругал её, говорил, что нельзя истинную веру караимскую мешать с этим… не помню… зычес.
– Язычеством? – подсказал следователь.
– Да, вроде того, – смешалась женщина. – Да вы сами поговорите с газзаном, он лучше вам объяснит. А как пройти к кенаса, я вам растолкую. Да вы не бойтесь, не заплутаете! – пообещала хозяйка, видя выражение сомнения на лице собеседника.
Полицейский собрался уходить.
– Батюшка, ваше высокоблагородие! – вдруг воскликнула женщина. – Вы мне скажите, неужто вы её, бедную, в тюрьму посадили? Она ведь не виновата, она ни в чем не виновата! Разве ей своего уродства мало, чтобы еще и это перенести! Пожалейте её! Не виновата она!
И женщина заплакала, да так громко, навзрыд, что Сердюков, не выносивший женских слез, почти бегом выскочил из дома, свернул за угол, потом опять, при этом боясь, что снова заблудится в коварном лабиринте старинного крымского городка.
Однако на сей раз он, к своему удивлению, беспрепятственно нашел кенаса. Небольшое светлое здание, украшенное белыми колоннами и решетчатыми воротами, у которых полицейский повстречал высокого человека в темной опрятной одежде. Что-то в его взгляде, посадке головы говорило о том, что именно он и есть духовный наставник караимской общины. На газзане было черное длиннополое одеяние, широкий пояс с кистями, белый шарф с шитьем и маленькая черная шапочка. Сердюков представился и наскоро обрисовал цель своего визита, боясь, что священнослужитель не пустит его на порог и не захочет с ним говорить. Но газзан выслушал его и любезно предложил пройти за ним. Правда, они вошли не в само помещение кенаса, а оказались во внутреннем дворе, сплошь покрытом сверху лозами винограда, как крышей. Следователь с любопытством поднял голову. Прямо над его длинным носом свисала сочная, но еще не фиолетовая гроздь. Некоторые ягоды уже потемнели, прочие еще оставались зелеными. Он невольно сглотнул слюну. Газзан чуть улыбнулся.
– Этой лозе больше ста лет. Но виноград еще не созрел. Пробудете у нас еще немного, он поспеет, наберет солнца и сладости, тогда и попробуете. Это изумительный виноград, его не только человек, но и прочая божья тварь любит. Даже кошки едят.
И, словно в подтверждение слов газзана, осторожно ступая по одеревеневшей лозе, прошел худой полосатый кот, выискивая, чем бы ему полакомиться.
– Однако, как я полагаю, не виноград вас сюда привел.
Сердюков отвел взор от виноградной кисти и огляделся. Чистенький аккуратный двор, мощеный белыми мраморными плитами. В углу небольшой куст граната, покрытый алыми цветами, по форме напоминавшими вытянутые вперед для поцелуя губы. Напротив солнечные часы. Собеседники присели на белую мраморную скамью в тени гигантской лозы, которая спасала от полуденного крымского зноя.
– Вас интересует девица Лия Гирей, – газзан аккуратно расправил свое одеяние на коленях. – Она не очень примерная прихожанка, но это не имеет никакого отношения к убийству.
– Что вы имеете в виду?
– Вы её видели, вы знаете об её уродстве. Молодая женщина, красивая лицом, неглупая, с сильным характером, и такое наказанье! Не мудрено, что она пытается найти нечто, что утешит её, даст опору в жизни. Вот она и погрузилась в старые книги. Позвольте, я немного посвящу вас в истоки нашей веры. Мы, караимы, древний народ. Наши предки пришли из азиатских степей, они сродни хазарам. Наши верования, так же как и славян, имели много языческого. Постепенно шаманство, вера в злых духов, переселение души, поклонение дубам, огню – все это почти ушло. Но не совсем, еще теплится, живет. Хотя мы стремимся к тому, чтобы древняя дикость ушла без следов. И нам это почти удалось. Недаром Государи даровали караимам почти такие же права, как и своим православным подданным. Поглядите, вон там, на стене на плитах, перечислены все благодеяния, все привилегии, которыми осыпали русские Государи своих караимских подданных. Мы тоже верим в единого Бога, но немного по-другому. Мы не православные, но очень близки к вам по вере. Мы не мусульмане, но многое переняли у татарского народа, с которым живем тут бок о бок. Нас иногда причисляют к иудеям, но это по незнанию, ведь мы не признаем ни пророков, ни Талмуда. Даже наше родовое гнездо, древнюю крепость караимскую, иногда называют Чуфут-Кале, иудейская крепость. Что совершенно неверно, а правильно называть Джуфт-Кале, что в переводе означает «сорок укреплений» или «сорок мужчин». Наша вера – это заповеди Ветхого завета. Все, что нас окружает, все говорит нам о вере, о Боге. Взгляните на этот чудный цветок граната. Что напоминают вам эти симметричные шесть лепестков? Звезда Давида, не правда ли? А сам плод, вы знаете, сколько в нем зерен?
Сердюков недоуменно пожал плечами. Ему никогда в жизни не приходило в голову желание пересчитывать косточки съеденного граната.
– 613, ровно столько же, сколько заповедей Моисея. Впрочем, я не думаю, что это имеет значение для вашего дела.
– Для расследования важно все, любая деталь. Скажите, а в этих языческих обрядах, нет ли там черного колдовства, жертвоприношений, ритуальных убийств и чего-нибудь подобного?
– Понимаю и должен вас разочаровать, господин следователь. Тут вы не найдете никоей зацепки. Мы, караимы, народ человеколюбивый и мирный. Землепашество, торговля. Вот вы какие папиросы изволите курить, не фабрики ли «Дукат», как я случайно приметил?
