Джудит Френч - Эта властная сила
Кэтлин не оценила его попытку пошутить:
– Тсс, не болтай.
Кэтлин подложила ему под голову свернутое одеяло, которое заменяло подушку. Он закрыл глаза и усмехнулся, обнажив зубы.
– Лежи спокойно, иначе запачкаешь все кровью. Дыхание Шейна стало неглубоким, но ровным. Она положила ладонь ему на лоб. Кожа была холодной, но она понятия не имела, хорошо это или плохо. Щека все еще кровоточила, но ей показалось, что края раны подсыхают и стягиваются.
– Ну где же Гейбриел с водой? – сказала она нетерпеливо. – Мне нужно промыть раны, иначе ты можешь подхватить инфекцию.
Шейн пробормотал что-то неразборчиво и потерял сознание.
Кэтлин испуганно посмотрела на него, но Шейн дышал ровно, и она оглядела комнату. Спальня Макенны напоминала монашескую келью. Все ее содержимое составляли жесткая деревянная кровать, вешалка с одеждой из ветвистого молодого дубка, вторая пара ботинок у дверей и один-единственный грубо сколоченный стул из обструганных рябиновых веток. Помимо этого в углу спальни стоял тяжелый сундук с кожаным седлом на нем, да на стене висело распятие, сразу под оленьими рогами.
Что ж, по крайней мере едва ли он водил сюда женщин. Хотя бы в этом Кэтлин могла быть уверена. Она взглянула на Шейна и с некоторым облегчением отметила, что лицо его порозовело. Может, все обойдется легким сотрясением и парой сломанных ребер? Кэтлин вознесла Богу молитву, чтобы так оно и было.
Она протянула руку и дотронулась до его кудрей. Хотя волосы его потемнели, они оставались такими же мягкими, как она и помнила.
– Ах, Шейн, – едва слышно прошептала она. Под маской грубого и примитивного мужлана был тот же самый Шейн Макенна. Интересно, почему его волосы так потемнели за годы, что прошли с момента их разлуки?
Шейн, казалось, спал, и мысль о том, что она может безнаказанно смотреть на него и даже трогать, а он об этом не узнает, делала ее смелой. Она провела кончиками пальцев по его щеке, почувствовав под подушечками жесткую щетину на подбородке и щеках. Когда они целовались вчера, ей было щекотно из-за бороды. Не то чтобы ей не понравилось – просто ощущение было необычным.
Между тем в Ирландии едва ли не все юноши, достигнув возраста, когда им разрешается открыто поднимать стакан с алкоголем в пабе, старались отрастить бороды погуще. И ее отец носил бороду. Да и здесь, в Америке, она встретила лишь нескольких мужчин с гладко выбритыми лицами. И тем не менее в ее памяти Шейн, за которого она вышла замуж, не носил ни усов, ни бороды.
Кэтлин задумчиво рассматривала рваный шрам на щеке Шейна и шишку на виске. Трудно будет обмыть раны под бородой. А уж то, что все заживет быстрее на чисто выбритом лице, факт неоспоримый. Ее мысли прервал скрип дверных петель. Кэтлин вздрогнула и посмотрела на Мэри. Та, в свою очередь, внимательно разглядывала Кэтлин.
– Мэри принести игла, шить в голове.
Игла оказалась такой большой, что ею можно было штопать паруса. Индианка принесла также пустую жестянку и тряпку, видавшую лучшие времена. На большой палец она намотала желтоватую длинную нитку.
– А это что такое? – спросила Кэтлин, подозрительно глядя на нить.
Вслед за Мэри в комнату вошел Гейбриел.
– Это сухожилие, чтобы залатать Макенну, – ответил он за индианку и поставил на пол тазик с дымящейся водой. После чего поспешно ретировался из операционной.
Кэтлин посмотрела на Шейна, затем на Мэри.
– Нет, я так не думаю, – твердо сказала она, – если ты присмотришь за детьми, то о своем муже я сама позабочусь.
Мэри неодобрительно закачала головой.
– Мэри делать, – настаивала она.
– Нет, не Мэри делать! – Кэтлин встала на пути индианки, уперев руки в бока. – Эта твоя иголка, это... Уверяю тебя, я вполне способна о нем позаботиться. Я ухаживала за своими родителями перед их смертью. Я знаю, что говорю.
Мэри пробормотала что-то себе под нос и переместила трубку из одного угла рта в другой.
– Мэри хорошо лечить. Все проходить быстро.
– Не сомневаюсь. Но я все сделаю сама.
Мэри недовольно пожала плечами, положила все, что принесла, рядом с тазиком Гейбриела и вышла из комнаты. Чувство триумфа от маленькой победы быстро испарилось. Кэтлин знала, где ее швейный набор с нормальными иглами и нитками, но где ей раздобыть мужскую бритву? И откуда она возьмет бинты? И что ей использовать как дезинфекцию?
Ей понадобится помощь. Ее упрямство и гордыня не помогут Шейну, а значит, она должна поступиться ими. Сомнения и страхи путали ее мысли. А что, если Мэри действительно знает больше нее?
– Мэри сказала, что я тебе нужен. – Джастис появился в дверях без стука. – С ним все будет в порядке?
– С ним все будет хорошо, – ответила Кэтлин с уверенностью, которой не чувствовала. – Ты можешь принести мне бритву и немного мыла? Впрочем, нет, забудь про мыло, у меня есть свое в багаже. Лучше принеси виски, ну то, что осталось в сарае...
– Огненной воды больше нет.
– Ты хочешь сказать, что виски больше не осталось? – поправила его Кэтлин.
– Именно это я и сказал.
– Ладно, Бог с ним.
У нее было немного вишневого ликера во фляжке. Не лучшее средство для ее целей, но в такой ситуации все сойдет. А на бинты можно разорвать одну хлопковую рубашку.
Кэтлин посмотрела на мальчика. Несмотря на его притворное пренебрежение, она видела в его глазах настоящий страх за Шейна. Джастис, конечно, тот еще сорванец, но он неглупый мальчик, и храбрости ему не занимать. Ведь это он спас Дерри. А это дорогого стоит.
– Поторопись, – сказала она ему, – если хочешь помочь мне с Шейном, то делай, что я велю. Иначе ты будешь только путаться под ногами.
Мальчик подошел к отцу и взял его за руку.
– Он ведь не умрет? Я однажды видел, как человек умер оттого, что его ударили по голове. Правда, у того череп раскололся.
– Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос. У Шейна на черепе только пара шишек. Так что он не умрет.
– Он так же говорил про мою мать, – тихо сказал Джастис, – он сказал, что она не умрет, а она умерла. Истекла кровью. У него на руках. – Он посмотрел на Кэтлин. Ей показалось, что у Джастиса глаза старика. – Взрослые всегда врут детям.
– Не в этот раз, – пообещала Кэтлин.
– Клянешься?
– Клянусь, – сказала она с комом в горле, – я не позволю ему умереть.
Глава 7
– Не смей умирать!
Шейн слышал слова откуда-то издалека. Они засели в его голове и хрипло прокручивались снова и снова, словно старая пластинка: «Не смей умирать... не смей умирать...». Кто же их сказал? Может, он сам? Он помнил, что когда-то давно говорил их человеку, которого любил.
Голова раскалывалась на части. Завтрак просился наружу. Но он знал, что едва ли умрет оттого, что получил в лоб. Случалось и хуже, намного хуже.
