Лесли Лафой - Бесстрашная леди
Глава 8
Какое-то мгновение Глинис стояла в темноте, слыша лишь биение собственного сердца и учащенное дыхание Мэйлера. Пронизывающий тишину ритмичный стук копыт вытеснил из ее сознания боль и усталость. Куда ушли Каррик и Роберт? Она старалась справиться с охватившей ее паникой.
— Послушай, Мэйлер, — сказала она тихо, подняв с пола шляпу и напялив ее на голову, — не знаю, как обычно ведут себя члены вашего отряда, но думаю, нам следует приготовить лошадей. Как ты считаешь?
— Согласен, — тихо ответил мальчик. — Вот только соберу посуду.
— Оставь это, — сказала она, с трудом натягивая пальто, — если только на ней нет монограмм, которые могут навести на ваш след. Потом можно будет вернуться за ней или найти другую.
— Возможно, вы правы, — с сомнением проговорил юноша.
— Если Каррик будет сердиться, скажи ему, что это была моя идея, — сказала она, направляясь к занавешенной одеялом двери в конюшню.
— Вы знаете, что нравитесь ему, — заметил Мэйлер, следуя за ней.
Глинис улыбнулась, приводя в порядок амуницию Берта.
— Ты просто спутал его с Робертом, — спокойно возразила она, проходя к лошади Каррика.
Мэйлер подтянул подпругу на одной из лошадей.
— Роберту вы действительно нравитесь, но совсем не так, как Каррику.
— Да? В чем же разница?
— Роберт поцелует вам руку и глубоко вздохнет, прежде чем отдаст за вас свою жизнь. А Каррик кого угодно убьет ради вас, а потом увезет вас на своем коне.
— Знаешь, Мэйлер, — сказала Глинис, влезая на лошадь, — мне кажется, ты слишком молод для таких романтических историй.
— Мне все это говорят, — подтвердил юноша.
— Возможно, так оно и есть?
— Наверное. Но мне нравится смотреть на мир собственными глазами, — ответил он, усаживаясь в седло. — Мои картинки всегда выглядят более счастливыми, чем у других. А вам бы не хотелось, чтобы Каррик вас похитил?
Боже, левое плечо невероятно сильно болело. Самое большее, что она могла сделать левой рукой, — это удержать поводья Молана. Она подвела Берта поближе к выходу.
— Честно говоря, Мэйлер, мне совсем не хочется, чтобы меня кто-нибудь привязал к седлу и увез на закате. Я предпочитаю сама управляться с лошадью.
Снаружи, когда лошади остановились, они услышали приглушенные мужские голоса. Издалека доносился лошадиный топот.
— Всем девицам нравится Каррик, — продолжал мальчик.
Не сомневаюсь в этом, — с усмешкой согласилась Глинис, прислушиваясь к доносившимся из темноты голосам. По сердитому тону Каррика она поняла, что он взбешен.
— Куда бы мы ни приезжали, все женщины улыбаются ему, приносят подарки, приглашают в гости. — Увлеченный разговором, юноша не замечал, что происходит вокруг.
— И он это проглатывает?
— Что вы сказали? — переспросил юноша.
— Я спросила, нравится ли ему их внимание? Глинис продолжала прислушиваться к голосам, но ничего не могла понять.
— Каррик говорит на кельтском языке? — спросила она. Парень кивнул и продолжал рассуждать на интересующую его тему:
— Он не выглядит раздраженным, когда его окружают леди, но после этого у него портится настроение, и он говорит, что все женщины ограниченные и безвкусные.
— А ты знаешь, что значит безвкусные? — Глинис сердито приподняла бровь.
— Нет, но Каррик очень часто так говорит.
— Да он просто женоненавистник.
— Что вы хотите сказать?
— Все женоненавистники считают женщин ограниченными и безвкусными.
В темноте она увидела, как сверкнули его белые зубы, когда он усмехнулся.
— Думаю, именно поэтому вы нравитесь Каррику.
— Если ты не собираешься меня обидеть, Мэйлер, тебе придется объяснить, что ты имеешь в виду.
— Вы никогда не сдаетесь, не пасуете перед трудностями. Каррик и сам такой, вы это знаете.
До них донесся топот копыт.
— Если быть до конца честной с тобой, Мэйлер, я лишь заметила, что по утрам у него плохое настроение, а в остальное время дня он держится высокомерно. Не признает ничьей независимости, кроме своей собственной. — Она улыбнулась. — Поэтому сомневаюсь, чтобы я была в его вкусе.
— Может быть, вам стоит попробовать. Я слышал, он здорово целуется.
Глинис почувствовала, что краснеет.
Доносившиеся из темноты голоса неожиданно смолкли. Слышен был только топот копыт вдалеке. Затем раздалась ругань, приказы Каррика на кельтском диалекте и ржание лошадей поблизости.
— Это, вероятно, сигнал для нас, — сказала Глинис, двигаясь к выходу и ведя за собой Молана. Миновав покосившуюся дверь, она поторопилась освободить выход для Мэйлера и лошади Роберта. В этот момент к ней подбежал Каррик и схватил поводья. Примчался Роберт, разыскивая своего коня. Еще трое всадников исчезли среди деревьев.
— Британцы обшаривают окрестности, — сообщил Каррик, вскочив в седло. — Если они обнаружат нас…
— Мы погибнем, — договорила за него Глинис, развернув коня так, что топот копыт раздавался сзади. — Куда мы направляемся? — спросила она в то время, как Роберт и Мэйлер двинулись в сторону деревьев, росших позади коттеджа.
— Держитесь за одного из нас, — быстро проговорил Каррик, прислушиваясь к приближающемуся топоту преследователей. — У нас нет времени объяснять.
— Поняла. — Глинис отпустила поводья, давая возможность Берту идти по следу Роберта и Мэйлера.
Поколебавшись долю секунды, Каррик отправился вслед за ней.
Она прижалась к шее лошади, стараясь избежать столкновения с низко растущими ветвями, прислушиваясь к биению собственного сердца.
Предоставив свободу лошади, Глинис погрузилась в невеселые думы. Куда, черт возьми, она попала? За что ей такое наказание? Где сейчас Каррик? Если она видит скачущих впереди, то, вероятно, британцы тоже смогут их обнаружить?
Она продолжала скакать вслед за всадниками, досадуя, что не знает местности. Будь она дома, ничего подобного не случилось бы. Она проверяла бы сохранность заборов, искала молодых ягнят и время от времени останавливалась бы, чтобы попить кофе из термоса.
Но она не дома и если не выберется из этой ситуации, то погибнет. Надо быть начеку.
Скакавшие впереди Роберт, Мэйлер и еще трое всадников покинули скрывавшие их деревья и двинулись по освещенной луной равнине. Волосы на голове у нее зашевелились.
Сподвижники Каррика выехали из леса, стараясь уйти от погони. Глинис натянула поводья. Именно здесь и можно попасть в засаду.
Доверившись инстинкту, она выехала из тени деревьев и резко повернула Берта вправо. Продвигаясь вдоль опушки леса и стараясь не потерять из виду остальных, она отчаянно пыталась подавить охватившее ее чувство ужаса. Они все были на виду.
