Саманта Джеймс - Исполнение желаний
– Скажите мне честно, мистер Льюис… это действительно не обременит вас?
– Ни в малейшей степени.
Радости Хизер не было предела. Она заулыбалась, и тут ее глаза встретились с глазами Дамиана. И что-то изменилось, вернее, изменилось все. Он пристально глядел ей в глаза так долго, так бесконечно долго… Осторожно поднял руку. У Хизер перехватило дыхание. Она была уверена, что он сейчас коснется ее – щеки, волос… «Господи, да какая разница», – подумала она, прислушиваясь к охватившему ее волнующему трепету. Она не знала, права ли Беа, утверждающая, что Дамиан Льюис – самый красивый мужчина в Англии, но то, что он самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо видела, – это, несомненно.
Вдруг она испугалась. Нет, не его, а своего приводящего в замешательство страстного желания, которое, как неудержимый прилив, поднималось в ее душе. И как-то сразу тишина, перестав быть окутывающей и сокровенной, стала напряженной и неловкой.
Хизер поняла, что вела себя, как дурочка, дав волю чувствам. Дамиан Льюис навряд ли захочет иметь дело с такой девушкой, как она. Он вообще никогда не будет думать о ней как о женщине. Для него она лишь работодатель. И все.
«Сама подумай, – нашептывал ей незримый отрезвляющий голос, – он может иметь любую женщину, какую захочет, здоровую, красивую. Зачем ему калека?»
– Уже поздно, мистер Льюис. Мне… мне надо идти, – проговорила Хизер каким-то не своим, неуверенным и вдруг задрожавшим голосом.
– Позвольте мне довезти вас до дому.
– Нет, – решительно отказалась она. – В этом нет необходимости. Поверьте, здесь совершенно безопасно.
Тем не менее, когда Хизер подошла к своей двуколке, он оказался рядом и в нарушение всех правил этикета слегка обнял ее за талию. От неожиданности девушка судорожно вдохнула и напряглась, но Дамиан, как ни в чем не бывало, помог ей сесть в экипаж. Одеревеневшими губами она тихо поблагодарила его и пожелала доброй ночи.
Потом Хизер будет долго удивляться тому, что побудило ее натянуть вожжи и порывисто обернуться к Дамиану.
– Мистер Льюис…
Он стоял неподвижно, широко расставив обутые в сапоги ноги, и его исполненная внутренней силы фигура была четко видна в мягком сиянии лунного света.
– Да?
– Я… я хромаю из-за моего колена. Оно… Дело в том, что меня… покалечили. – Господи, как же она ненавидит это слово! – И я не знаю, как это случилось. Совсем ничего не помню.
Хизер не стала дожидаться ответа. Остатки смелости покинули ее, и она, хлестнув лошадь вожжами, исчезла в темноте. Какое-то время еще слышался удаляющийся стук копыт, но вскоре затих и он.
Дамиан долго стоял, погруженный в свои мысли. Он понимал, чего стоило Хизер это признание. Сегодня она приоткрыла перед ним ту часть своей души, которую всегда тщательно скрывала от посторонних глаз. Жгучее чувство вины охватило его. Он не заслуживал ее доверия. Знай Хизер, кто он на самом деле и для чего здесь находится, она никогда бы не решилась на подобное откровение. И, тем не менее, презирая себя за весь этот бессовестный обман, Дамиан твердо знал, что другого пути у него нет.
Неожиданно он разозлился. Да пропади она пропадом со всеми своими выкрутасами! Он вообще не желает ее знать! Не нужны ему ни симпатии к этой девушке, ни сочувствие, ничего. И прежде всего – к черту эту неодолимую тягу к ней!
Его влекло к Хизер так же сильно, как в самый первый день. Чувство это не только не шло на убыль, но с каждым днем усиливалось. Откуда она только взялась на его голову, эта цыганочка…
Дамиан заскрежетал зубами, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься вслед за ней – догнать, сжать в объятиях, прижаться ртом к ее нежным губам и забыть обо всем.
Но он не мог этого сделать. И не сделает, ибо чувствам нет места в том деле, ради которого он здесь.
Дамиан резко развернулся и решительным шагом направился к дому, позволив себе думать лишь об одном – он должен превозмочь это бесовское влечение к Хизер Дьювел. И чем раньше, тем лучше.
Всю следующую неделю Хизер разрывали на части тяжелые, противоречивые чувства. Произошло что-то, чему она, при всем своем желании, уже не могла помешать. Все ее спокойствие в один миг улетело в какие-то недосягаемые дали, и она понятия не имела, как вернуть его обратно. Упорядоченная и размеренная жизнь полетела кувырком.
В детстве Хизер принимала себя такой, какой была. Она не могла делать то, что умели другие дети. Она не могла ходить так, как ходили другие дети. О да, она соглашалась со всем этим… и всем сердцем ненавидела. В мечтах Хизер часто воображала себя то неописуемой красавицей, которой все завидуют, то всеобщей любимицей на празднике, то самой грациозной танцовщицей на балу, то самой быстрой наездницей на охоте. Но на лошади она ездить не могла из-за изуродованного колена. Танцевать она тоже не могла, потому что не хотела выглядеть посмешищем.
Ей никто никогда не предлагал – и не предложит! – руки и сердца. Разменяв третий десяток, Хизер ни разу ни с кем не целовалась. И всегда знала, что замуж не выйдет, хотя мама и папа уверяли ее, что в один прекрасный день в нее обязательно влюбится какой-нибудь молодой красавец. Но Хизер думала иначе. Не имели никакого значения ни ее доброта, ни ее душевная отзывчивость, ни ее воспитание. Она хромоножка, а это именно то, что людям виднее всего…
Хизер ни на секунду не забывала о своем увечье. Правда, она научилась ценить то, что имела, пусть маленькие, но радости – красоту луга, сплошь покрытого ковром цветущих диких роз, чарующую гармонию пересвиста певчих дроздов, забавное блеяние отбившейся от стада овцы… Хизер была довольна своей жизнью.
И вдруг все изменилось. Теперь ее дни были отравлены тревожным ожиданием. И все из-за него – Дамиана Льюиса.
Он исполнял свои обязанности более чем хорошо, и здесь вопросов не возникало. Хизер не жалела, что наняла его, потому что Льюис, без сомнения, оказался на высоте. Они работали, душа в душу, и виделись почти ежедневно. Внешне она была спокойна и сдержанна, зато в душе ее царила полная сумятица. Хизер неудержимо влекло к новому управляющему, и она никак не могла с этим справиться.
Вчера они сидели в ее кабинете и проверяли гроссбухи. Хизер то и дело ловила себя на невозможности сосредоточиться. Отрываясь от бесконечного ряда цифр, она украдкой бросала взгляды на Дамиана, глубоко вдыхая исходящий от него какой-то терпкий мужской запах. Он с врожденным изяществом держал тонкую чашку китайского фарфора своими длинными смуглыми пальцами. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, открывая мускулистые, покрытые темными волосами руки. Когда он слегка наклонял голову, Хизер была видна его крепкая загорелая шея.
