Джулия Куин - Все в его поцелуе
– Никогда не знаешь, где найдешь свое счастье, – пробурчал Гарет.
– И даже не упомянула о своей первой брачной ночи.
– Будем считать это благословением Божьим. – Единственной брачной ночью, о которой он хотел бы услышать еще меньше, была бы ночь его любимой бабушки Данбери.
– Почему у вас такое выражение лица? – поинтересовалась Гиацинта.
Он покачал головой.
– Некоторые вещи о своих прародителях вообще не следует знать.
Гиацинта понимающе усмехнулась.
Было нечто заразительное в ее усмешке. Она заставляла человека забыть не только, что он делает, но даже – о чем думает, и улыбнуться в ответ. Когда Гиацинта улыбалась – по-настоящему улыбалась, а не просто усмехалась, чтобы казаться умной, – ее лицо совершенно менялось: глаза загорались, щеки розовели и...
И она становилась удивительно красивой.
Странно, что он никогда раньше этого не замечал. Да и никто не замечал. Гарет часто бывал наездами в Лондоне с тех пор, как она впервые появилась в свете, и хотя никто никогда не обсуждал ее внешность, он ни разу не услышал, чтобы кто-то назвал ее красивой. Возможно, все старались понять, что она говорит, и никто не вглядывался в ее лицо.
– Мистер Сент-Клер! Мистер Сент-Клер!
Он увидел, что она смотрит на него с нетерпением и, возможно, уже несколько раз обратилась к нему по имени.
– При данных обстоятельствах вы можете называть меня по имени.
Она одобрительно кивнула:
– Хорошо. Вы тоже можете называть меня по имени.
– Гиацинта. Вам подходит это имя.
– Это был любимый цветок моего отца, – пояснила она. – Вьющиеся гиацинты. Они повсюду цветут в нашем саду в Кенте. Они первыми расцветают весной.
– И наверное, они точно такого же цвета, как и ваши глаза, – осмелился предположить Гарет.
– Счастливое совпадение.
– Ваш отец, наверное, был в восторге.
– Он так ничего и не узнал. – Она отвернулась. – Он умер до моего рождения.
– О, простите! – Гарет не был близко знаком с Бриджертонами, но знал, что в отличие от Сент-Клеров они все очень любили друг друга. – Я знал, что он умер какое-то время назад, но не знал, что вы его так и не увидели.
– Это не должно было иметь значения... Зачем скучать по тому, чего никогда не было, но иногда... должна признаться... я скучаю по нему.
Он стал осторожно подбирать слова.
– Это тяжело... я думаю, не знать своего отца.
Она кивнула, опустив глаза, потом посмотрела ему через плечо. Было что-то странное, но вместе с тем и подкупающее в том, что она не хочет смотреть на него в такой момент. До этой минуты они шутили, сплетничали. В первый раз они заговорили о чем-то серьезном, значительном.
Она все смотрела на что-то за его плечом даже после того, как ему удалось повернуть ее влево. Он улыбнулся. Теперь, когда она отвлеклась, Гиацинта стала танцевать гораздо лучше.
– Хотите послушать до конца то, что мне удалось перевести? – спросила девушка, меняя тему.
– Разумеется.
– По-моему, танец кончился. В дальнем конце зала есть свободное место, и там даже расставлены стулья. Я уверена, мы можем на некоторое время там уединиться и нам никто не помешает.
Вальс действительно закончился, и Гарет, отступив на шаг, поклонился ей.
– Пойдемте? – Он предложил ей руку. Она кивнула, и на этот раз он повел ее.
Глава 7
Еще десять минут, и далее события сноваразворачиваются на балу.
Гарет обычно не жаловал большие балы – духота и слишком много народу. И хотя он очень любил танцевать, большую часть времени на таких мероприятиях он проводил в праздной беседе с людьми, которые ему в общем-то были не особенно интересны. Но в этот вечер, думал он, пробираясь сквозь толпу вместе с Гиацинтой, время проходит довольно приятно.
После танца с Гиацинтой они нашли более спокойный уголок, и она рассказала ему о своей работе над дневником. Несмотря на то что она все время извинялась и оправдывалась, на самом деле она уже прочла немало и дошла до того места, где Изабелла описывает свой приезд в Англию. Он не был благоприятным. Бабушка поскользнулась, вылезая из маленькой шлюпки, доставившей пассажиров на берег, так что в Англии она впервые соприкоснулась в прямом смысле с мокрой грязью побережья в Дувре.
Новоиспеченный муж даже пальцем не пошевельнул, чтобы помочь ей.
Гарет покачал головой. Странно, что она в тот же миг не повернула обратно в Италию. И вообще, по мнению Гиацинты, в Англии ее ничего хорошего не ожидало. Изабелла несколько раз умоляла своих родителей не выдавать ее замуж за англичанина, но они настояли, и было похоже, что они бы не слишком обрадовались, если бы она сбежала обратно домой.
Гарет не мог долго оставаться в этом уединенном уголке зала с незамужней леди, не вызывая сплетен. Так что, как только Гиацинта кончила свой рассказ, он попрощался с ней и передал следующему джентльмену, записанному в ее карточке для танцев.
После того как все необходимые ритуалы были соблюдены – он поздоровался с хозяйкой, потанцевал с Гиацинтой, обменялся сплетнями с некоторыми из присутствующих, – он счел возможным покинуть бал. Было еще достаточно рано. Почему бы ему не съездить в свой клуб и не попытать счастья за карточным столом?
Или – это предвкушение было более приятным – не навестить ли ему свою любовницу? В прямом смысле этого слова она не была его любовницей. На то, чтобы содержать женщину – особенно Марию – так, как она к этому привыкла, у него не было денег. Но к счастью, один из ее предыдущих покровителей подарил ей прелестный домик в Блумсбери, избавив тем самым Гарета оттого, чтобы сделать это самому. Поскольку он не оплачивал ее счетов, она не считала себя обязанной оставаться ему верной, но это не имело значения, потому что и он платил ей тем же.
К тому же Гарет давно у нее не был. Единственной женщиной, с которой он общался в последнее время, была Гиацинта, а с ней он не мог развлекаться так, как привык.
Гарет попрощался с несколькими знакомыми, стоявшими около дверей зала, и выскользнул в коридор. Там было на удивление мало народу. Он был уже почти у выхода, когда вдруг подумал, что до Блумсбери далековато, особенно если ехать в наемном экипаже (на бал он приехал в карете бабушки). Он вспомнил, что в Бриджертон-Хаусе была специальная туалетная комната для джентльменов, и Гарет решил ею воспользоваться.
Помещение состояло из небольшого холла и собственно туалета. Дверь туда была закрыта. Гарет остановился, посвистывая, ожидая своей очереди.
Он любил свистеть.
«Мой милый уехал за море...»
А когда свистел, всегда пел про себя слова:
«Мой милый уехал за море...»
