Элизабет Роллз - Служанка в высшем свете
— И она тебя подловила. — Ричард скривился, будто съел лимон. — И ты считаешь, что на ней обязательно надо жениться. — Это был не вопрос.
— Да.
— Макс, тебе кто-нибудь говорил, что твое чувство ответственности переходит все границы? — Ричард покачал головой. — Предположу, что мое предложение жениться на этой паршивке, чтобы оказать тебе услугу, не будет принято?
Каждый-мускул в теле Макса ощутил прилив первобытной ярости при мысли, что кто-нибудь, даже Ричард, хотя бы прикоснется к Верити, не говоря уже о том, что женится на ней. Кое-как он справился с желанием выплеснуть эту ярость, стиснул губы и покачал головой.
— Хм. Прекрасно. Вот ты сам все и сказал, — заметил Ричард.
— Я не сказал ни единого чертова слова! — прорычал Макс.
— И незачем, — сухо откликнулся Ричард. — Но ты не мог бы разжать кулаки? Или ты планируешь сделать из меня отбивную?
Пораженный, Макс посмотрел вниз. Его кулаки были сжаты так сильно, что суставы побелели. Глубоко втянув в себя воздух, он насильственно расслабил их.
— Партию в шахматы, Макс?
Он кивнул. Что угодно, только бы отвлечься от горького пепла его мечты. Боже помоги, у него есть невеста. А не любовница.
Верити пробудилась от толчка страха и села, обводя взглядом комнату, освещенную отблесками огня. Озноб пробежал по ее спине. Он привез ее сюда и оставил с… леди. Очень элегантной и вежливой леди. Тетя… Он вроде бы упомянул ее имя.
Одно было ясно. Она не станет женой Макса… лорда Блейкхерста. Поездка в Лондон лишь убедила ее в этом.
Его образ вспыхнул перед ней за плотно закрытыми веками. Нежный любовник мечты превратился в гневного обидчика горькой реальности. Она ничуть не винила его. Она ненавидела себя за то, что сделала.
— Я Верити, — прошептала она в темноту. — Я люблю его, и я не могу выйти за него замуж. Он заслуживает лучшей женщины, чем та, которая согласилась бы стать его любовницей.
Все его горькие слова полосовали ее точно ножом. Он назвал тебя шлюхой. Ты ему отвратительна. И он считает, что ты нарочно заманила его в ловушку. Она не могла жить с ним на таких условиях. Она не могла жить сама с собой. Утром ей придется отказать ему. Если он все еще хочет ее, она будет его любовницей. Но никогда не станет его женой.
— Отказать?
Верити проглотила комок. Она ожидала, что леди Арнсворт будет в восторге, но выражение негодования на лице дамы свидетельствовало об обратном.
— Отказать? Сначала вы завлекаете моего племянника, а затем собираетесь бросить его у алтаря? — Леди Арнсворт, казалось, вот-вот захлебнется. Ее лицо покрылось тревожными пурпурными пятнами.
— Он… Он не хочет жениться на мне. Я не могу выйти за него замуж. Пожалуйста… Вы должны послать ему сообщение… это зашло слишком далеко…
Ее светлость фыркнула:
— По словам Макса, он действительно уже зашел слишком далеко.
Верити почувствовала, что ее лицо вспыхнуло пламенем. Губы леди Арнсворт презрительно скривились.
— Вот именно. А теперь хватит нести ерунду. Вы выйдете замуж как можно скорее. По специальному разрешению. А объявление об обручении появится в газетах завтра.
— Но… но объявление наверняка может быть отозвано, — запинаясь, выговорила Верити. — Никому не нужно знать, что ему требуется специальное разрешение…
— Дорогая мисс Скотт, Макс сообщил мне, что я должна буду ввести вас в общество. Естественно, я уже рассказала о его обручении на вчерашнем ужине. К настоящему времени все в Лондоне знают, что он женится. Если вы собираетесь бросить его у алтаря, у вас это не выйдет.
Комната закружилась перед глазами Верити в позолоченной дымке. Ловушка захлопнулась. Слова Макса вернулись к ней насмешливой пыткой: «Вы легли в мою постель. Теперь вы там и останетесь».
Праведное негодование, казалось, сочится изо всех пор леди Арнсворт. Она поднялась, обозревая свою непрошеную гостью.
— Моя бедная сестра, должно быть, переворачивается в гробу! — заявила она. — Но вот кого мне больше всех жалко в этой позорной ситуации — так это Ричарда. А что касается Макса… При всем его опыте он должен был соображать лучше, но он-то как раз заслуживает того, чтобы попасться на удочку маленькой интриганке, авантюристке, у которой понятий о нравственности еще меньше, чем у него самого!
Дверь захлопнулась. Менее благовоспитанная дама сделала бы это с большим треском. Верити проглотила комок в горле. Она понятия не имела, кто такой Ричард и почему его нужно жалеть больше всех. Почему ее покойная свекровь должна перевернуться в гробу, было очевидно. Ни одна мать не захотела бы такой связи для своего сына.
И если Макс… лорд Блейкхерст… недостаточно сообразителен или страдает глупым рыцарством, то ей придется заставить его прозреть. Прежде чем они доберутся до алтаря.
Через полчаса Верити поднималась по ступеням особняка Блейкхерста на Беркли-сквер. Несмотря на теплый день, она накинула капюшон, тщательно избегая взглядов прохожих.
Но когда открылась дверь, явив суровый лик дворецкого, она поняла, что ее проблемы только начались. Без единого слова он стал закрывать дверь перед ее лицом гораздо быстрее, чем открыл ее.
Не успев подумать, Верити подставила ногу, не давая двери закрыться:
— Нет, пожалуйста… вы не поняли. Я должна видеть его светлость. Это срочно… пожалуйста!
Лицо дворецкого заставило бы свернуться молоко внутри коровы.
— Его светлость, — заявил он ей, — не принимает здесь женщин подобного разбора. И вообще никого не принимает! Убирайся немедленно, маленькая нахалка! — Он вновь попытался закрыть дверь, при этом без стеснения пнув ногу Верити.
Она ахнула, когда ее нога приняла удар, но не сошла с места.
— Пожалуйста! Я подожду в кухне, но скажите ему, что с ним хотела бы поговорить мисс Скотт.
Дворецкий посмотрел на нее с сомнением:
— То есть вы — мисс Верити Скотт?
Облегченно вздохнув, она кивнула.
С видом человека, который будет проклят, если подчинится, и проклят, если не подчинится, дворецкий открыл дверь настолько, чтобы впустить ее.
— Если вы соизволите подождать в приемной, я удостоверюсь, дома ли его светлость.
— С-спасибо.
Когда дворецкий удалился, она нервно огляделась. Зал был обставлен с изысканно-вычурной элегантностью. Странно. Она представляла себе дом Макса — лорда Блейкхерста — каким угодно, только не таким. Он напомнил ей дом леди Арнсворт.
Неудивительно, что дворецкий его светлости принял ее за обитательницу публичного дома. Она растеряла все шпильки из волос, а назвать ее плащ «поношенным» было бы слишком милосердно. Кроме того, она каким-то образом испачкала в грязи подол.
