Елена Арсеньева - Год длиною в жизнь
Но была еще одна причина, почему Инне хотелось услышать о кузине Татьяны, об Александре Русановой, в замужестве Аксаковой. Ведь ту кузину Инна ненавидела как личного врага. Именно из-за нее произошла та знаменитая конфузия 1914 года, после которой Фламандская лишилась доверия Ленина и не была допущена к послереволюционной кормушке. Как подумаешь, сколько возможностей упущено, так и задушила бы своими руками и саму Александру, и кузину Татьяну, и еще одну их кузину, Марину, к которой Инна Яковлевна испытывала просто-таки оглушительную, особого свойства ненависть. Было за что, с ее точки зрения, было… А с другой стороны, стоит вспомнить, что те, кто своих возможностей в восемнадцатом – двадцатом годах не упустили, потом встали к стенке, или сгнили в лагерях, или были забиты насмерть в подвалах ЧК – ГПУ – НКВД. Тогда поневоле хочется сказать: все, что ни делается, – к лучшему! Может, оно и к лучшему, что их с Юрским, пардон, Сазоновым, гноили в Париже. Теперь они как-никак живы, а иных-то уж нет, а те – далече, ой как далече… На Колыме, например. Уж куда дальше-то? Но, может статься, чаша сия не миновала Александру Аксакову? Мало вероятия, что Татьяна имеет сведения об участи кузины – кто-кто, а уж Инна Яковлевна, бывшая сотрудница «Общества возвращения на родину», очень хорошо знала, сколь тщательно перлюстрируется вся исходящая из Советской России за рубеж корреспонденция. Но вдруг все же просочилась какая-нибудь новостишка об аресте или смерти Александры? Сколько удовольствия испытала бы Инна, узнав о ее трагической участи.
Ну а если не повезет узнать о том, как худо Александре, может быть, удастся навести Татьяну на воспоминания о Дмитрии? Тоже приятненько будет послушать о нем, опасном и хитрющем подлеце, которого перехитрить удалось-таки, поймав на очень простую приманку – на любовь к России, из которой он когда-то в панике и с отвращением бежал, но в которую вдруг пожелал вернуться… Ну просто медом им там всем будто было намазано, в России-то! Вот они и летели, как мухи на мед, а оказывалось, что это смола, в которой увязали их лапки, а потом и крылышки…
– Да, мир тесен… – проговорила наконец углубившаяся в свои воспоминания Татьяна. – Я в этом убеждалась не раз, убедилась и в Харбине.
«Да при чем тут Харбин?» – чуть не вскричала Инна, но деваться было некуда: пришлось прикрепить к своей физиономии маску лживого внимания и слушать, слушать никчемную болтовню.
1965 год
Приземистый дом, адрес которого был указан в анонимке, стоял темный и молчаливый. Ни огонька в окнах, дверь нараспашку.
– Вот те на… – удивился Николай Лесной, останавливая свою команду у калитки. – Вообще живым не пахнет. Адрес перепутали, что ли? Или нас накололи? Ну, если так, мне в милиции голову оторвут!
– Тогда пора смываться, потому что бригада отрывателей голов уже готова к действию! – хохотнул Валерий, но голос его звучал обеспокоенно, а глаза тревожно блестели. – Нет, не успеть, мы попались…
Георгий проследил за его взглядом и увидел в медленно сгущающихся сумерках два милицейских «газика», стоявших в стороне, под прикрытием кустов. Да, студентов заметили: дверцы распахнулись, и из машин высыпали пять или шесть человек в форме.
– Куда это вы летите, голуби сизокрылые? – насмешливо крикнул один из них, но тут же вгляделся в Николая – и даже сплюнул с досады: – А, это вы! Зря примчались. Нет здесь никого.
– Я и сам вижу, – кивнул Николай. – А почему?
– По кочану, – ответил милиционер, подходя ближе. По виду ему было лет сорок. Широкоплечий, круглолицый, улыбчивый. На погонах поблескивали четыре звездочки: капитан. – По кочану да по капусте. А вот кто ту капусту посадил, мы и должны выяснить. Нет ли среди ваших знатного овощевода?
Николай молча вглядывался в его лицо.
– При чем тут капуста? – раздраженно спросил Георгий. – Извините, товарищ капитан, ваш эзопов язык столь витиеват, что не всякому по зубам.
– Какой еще эзопов язык? – уставился на него капитан. – Эй, Лесной, ты бы построже с рядовым составом, а? А то что у тебя всяк так и лезет в беседу старших по званию. Никакой субординации, никакой дисциплины!
– Но мы же не в армии, – пожал плечами Николай. – При чем тут субординация? А с дисциплиной у нас все как надо, я вас уверяю, товарищ капитан.
– Зря ты так думаешь, – сказал капитан, окидывая студентов насмешливым взглядом. – Кто-то же из ваших предупредил эту шоблу, вот они и прикрыли лавочку. Так что зря я людей сюда дернул, казенный бензин жег, а вы зря денежки на билеты тратили. Хотя нет, не зря. Может быть, здесь же, на месте, выявим того, кто нам такие палки в колеса вставил?
И он вприщур пробежал глазами по лицам студентов.
Так вот оно что, сообразил Георгий. Милицейская бригада приехала попусту, в шалмане (или борделе, или как его там) никого не обнаружила. И капитан подозревает, что сорвал операцию, предупредив обитателей тайного публичного дома, кто-то из студентов. Ну и гад! Да как он смеет так думать!
Николай тоже понял, в чем их подозревает капитан. Лицо его помрачнело.
– За своих я ручаюсь, – сказал угрюмо. – И с таким же успехом могу предъявить претензии вам. Ведь именно на вашей территории заведение спокойно существовало чуть ли не год.
Капитан сердито раздул ноздри, но тут же круглое лицо его снова приняло насмешливое выражение:
– Один – ноль. Но только гол не засчитывается: я в Сормовском райотделе без году неделя. И не могу нести ответственности за то, что здесь без меня творилось. Я тут ни при чем, однако поручиться за всех не могу. Может, информация и через кого-то из наших ушла. Теперь придется поработать, пошукать двурушника.
– А заодно пошукать , – не без ехидства проговорил Георгий, – как и почему такой домина оказался занят борделем. Тут вообще-то жилой дом или учреждение какое?
– Ты бы навел все же порядок во вверенной тебе боевой единице, а, Лесной? – покосился на него капитан. – Хотя бы спрашивали разрешения обратиться к старшему по званию! В армии за такое разгильдяйство давным-давно на губу обоих отправили бы, и рядового, и командира отделения.
«Дурак или притворяется? – зло подумал Георгий. – Или, может, ему звание недавно присвоили, вот он и хочет услышать, как его то и дело товарищем капитаном называют? Ну и ну, второй день подряд натыкаюсь на каких-то ортодоксов! Вчера был лейтенант, любитель руки распускать, сегодня этот… остряк-самоучка, дед Щукарь в милицейских погонах…»
И вдруг с его зрением что-то произошло. То есть он точно знал, что смотрит на «остряка-самоучку», но видел почему-то не его, а женщину с пышными волосами, убранными в конский хвост, в зеленоватом платье, облегающем фигуру, в «лодочках» на высоченной шпильке. Откуда она здесь взялась?
