Бертрис Смолл - Филиппа
Розамунда не тронулась с места.
— Садись, Филиппа. Теперь я вижу, почему королева так встревожена. Ты потеряла всякое чувство меры, а твое поведение совершенно вышло из-под контроля. Я недовольна тобой, дочь моя. Согласна, поступок Джайлза был ребяческим, эгоистичным и бездумным. Ему следовало написать отцу о своем решении, прежде чем вернуться домой и объявить об этом всем и вся.
— Я л-любила его, — всхлипнула Филиппа.
— Ты едва его знала! — без обиняков отрезала мать. — И видела всего однажды, в десять лет, когда я отвезла тебя ко двору, чтобы представить королю и королеве. Его отец предложил этот союз, от которого я не отказалась сразу, но и не согласилась. Сказала, что необходимо подождать, пока ты не станешь старше. К тому времени как ты вернулась ко двору, Джайлз уехал учиться на континент. Ты сочинила романтическую фантазию, в которой Джайлз казался рыцарем и героем. Знаешь, это даже хорошо, что Джайлзу не суждено стать твоим мужем, ибо я искренне сомневаюсь, что он смог бы оправдать твои ожидания и стать достойным образа того сказочного возлюбленного, который сложился в твоей голове.
— Мама! — воскликнула Филиппа. — Я никогда не думала о нем как о возлюбленном!
— Неужели? В таком случае он абсолютно тебе не подходит! Женщина должна вожделеть человека, за которого собирается замуж. Пусть я была девушкой скромной, но едва смогла дождаться, когда твой отец уложит меня в постель! И, поверь, мне до смерти хотелось заполучить сначала Патрика Лесли, а потом и Логана Хепберна. Неужели не помнишь, какая страсть пылала между мной и Гленкирком?
— Я считала это чудесным, хотя немного странным, — призналась Филиппа. — Но большинству людей не довелось испытать подобной любви. Они женятся и выходят замуж ради богатства, влиятельных связей и появления на свет наследников. Так считает королева.
— Вот как? Что же, полагаю, этого может быть достаточно для принцессы Арагонской, которая выходит замуж за короля Англии. Но не для меня и не для тебя, Филиппа, — покачала головой Розамунда, смахивая слезы со щек дочери. — Джайлз обидел тебя, дорогая девочка. Смирись, и когда твое сердце снова успокоится, мы найдем тебе молодого человека, которого ты сможешь полюбить, как любила когда-то я. Ты не королева, Филиппа. Ты всего лишь наследница Фрайарсгейта.
— Ты не понимаешь! — вскрикнула Филиппа, отстранившись. — Мне не нужен Фрайарсгейт, мама. Я не хочу провести здесь остаток дней моих. Я люблю двор: волнение, состязания, интриги, сплетни, яркие цвета. Для меня это центр вселенной, и я мечтаю остаться там навсегда!
— Ты расстроена, Филиппа, и сама не знаешь, что говоришь, — спокойно ответила Розамунда. — Как можно отказываться от Фрайарсгейта? Девочка, ты просто не в себе, и сейчас не время это обсуждать… Я пошлю в Оттерли за Томом и твоей сестрой, — решила она, меняя тему.
— Надеюсь, Бэнон выглядит опрятнее, чем Бесси. И лучше воспитана, — кисло пробормотала Филиппа. — Как ты можешь позволять дочери бегать босиком и валяться в грязи? Она все время проводит на лугах вместе с овцами. Меня овцы никогда не интересовали. Разве она больше не берет уроки у отца Маты?
— Она куда образованнее тебя, Филиппа, — возразила Розамунда. — Прекрасно знает несколько языков, включая латынь и греческий. И может говорить на голландском и немецком, чего я определенно не умею.
— Но зачем ей голландский и немецкий? Французский — вот рафинированный язык! Мой значительно улучшился, пока я жила среди придворных. И папа гордился бы мной, ибо это он учил меня говорить. А кто наставляет Бесси в этих грубых и неуклюжих языках?
— Бесси очень интересуется нашей торговлей шерстью. Она дважды сопровождала меня в Нидерланды.
У нас в Амстердаме есть маклер, который отдал нам своего сына в ученики. Мальчика зовут Ганс Стин. Он изучает ткацкое дело и заодно учит Бесси языкам, которые понадобятся ей в торговле с Северной Европой. Вряд ли Бесси когда-нибудь захочет поехать ко двору.
Филиппа от возмущения потеряла дар речи.
— Неужели Бесси предпочитает стать торговкой? — спросила она наконец. — О, я буду безвозвратно опозорена, если кто-нибудь узнает, что моя сестра ведет себя как простолюдинка! Неужели ты поощряешь ее? Да, разумеется, мы люди не знатные, но благодаря тебе приобрели некоторое положение в обществе.
— У твоей младшей сестры нет земель, Филиппа. И хотя благодаря моему кузену Тому у нее будет неплохое приданое, она не годится в жены доброму фермеру. Зато когда-нибудь станет бесценным приобретением для наследника богатого торговца. Кроме того, она умна и не захочет стать всего лишь украшением дома какого-то мужчины.
— Поверить не могу, что ты позволишь отпрыску моего отца пасть так низко, — неодобрительно поморщилась Филиппа.
— Что я слышу! — воскликнула Розамунда. — Откуда, по-твоему, взялось наше богатство, глупая ты девчонка?
— Дядюшка Томас богат, — наивно ответила девушка. Розамунда рассмеялась:
— А что стало источником его богатства? Наши прадеды были близнецами. Мартина Болтона послали в Лондон, и там он женился на дочери торговца, у которого был учеником. Она родила сына, и все было бы хорошо, но король Эдуард IV случайно увидел ее, соблазнился хорошеньким личиком и совратил бедняжку. От стыда она покончила с собой. Король Эдуард чувствовал свою вину, особенно еще и потому, что Мартин и его тесть были ярыми приверженцами Тюдоров и щедро ссужали деньги трону. Поэтому король пожаловал Мартину Болтону дворянство. Вот так мы и стали благородными господами. Но торговля в той или иной форме всегда умножала благосостояние семьи. Жаль, что ты этого не понимаешь и считаешь, что зарабатывать на хлеб собственным трудом позорно. Жизнь при дворе лишила тебя моральных принципов и понятия о том, что хорошо и что плохо. Думаю, тебе не стоит возвращаться, пока ты вновь не обретешь этих добродетелей, дочь моя. И нечего смотреть на меня волком. Я все решила, и только перемены к лучшему заставят меня изменить свое мнение.
— Это ты не понимаешь! — вскричала Филиппа. — Потому что никогда не была молодой!
— Мне этого попросту не позволили. Бремя Фрайарсгейта лежало на моих плечах едва ли не с детства. У меня было мало времени на забавы юности. И ты это знаешь. Возможно, я слишком тебя избаловала. Ты вообразила, что имеешь полное право быть эгоистичной. Но это не так! А теперь иди к себе. Я тобой крайне недовольна.
— Я вернусь ко двору на Рождество, если не раньше! — заупрямилась Филиппа, — Даже если придется в одиночку ехать до самого Гринвича. А здесь не останусь. Ненавижу Фрайарсгейт и почти возненавидела тебя за приверженность к этому чертову имению! Ты не понимаешь меня и никогда не понимала!
