Бертрис Смолл - Экстаз
— Умеешь плавать? — спросила Халида.
— Да, — недоумевающе протянул он и тут же увидел фонтан с изящными мраморными фонтанчиками в виде раковины в каждом углу. Дагон не-мог оторвать взгляд от королевы. Ни одна его знакомая женщина не умела плавать.
Волосы окутывали Халйду подобно тонкой паутине, скрывая от его глаз обнаженное тело. Она ловко нырнула, скрылась из виду, и Дагон на мгновение испугался, но тут же улыбнулся, заметив скользившую к нему тень. Быстро сбежав по ступенькам, он последовал примеру Халиды, подплыл ближе и поцеловал ее.
Когда они вновь всплыли на поверхность, Халида весело рассмеялась:
— Как хорошо ты понимаешь меня, мой прекрасный Дагон! Как могло это случиться за столь короткое время?
— Мы предназначены друг другу судьбой, отныне и вовеки, — прошептал Дагон, обнимая возлюбленную. — Такова воля благородной Суневы, моя королева.
Она сжала его ягодицы, притягивая к себе, и ощутила, как напряглось копье любви, едва прикоснулось к ее мягкому холмику. Халида встала на носочки и провела языком по его губам.
— Ах, богиня так добра, — промурлыкала она и, повернувшись, бросилась в воду, но оказалась недостаточно проворна. Дагон, предвидя ее уловку, поспешно поймал плутовку за щиколотку. Несколько мгновений Халида сопротивлялась, но тут же успокоилась и легла на спину. Дагон нагнулся, и стал лизать ее ступню, протискиваясь языком между пальцами и посасывая каждый по очереди. Потом разжал руку и взялся за вторую ступню.
Халида долго плавала перед ним с закрытыми глазами. Тонкие волосы стелились по воде шелковистым покрывалом. Наконец она подняла ресницы, увидела гигантский отросток, вздымающийся из черной поросли в паху, и облизнулась, словно предвкушая изысканный обед. Заметив это, Дагон нежно сжал ее икры, бедра и притянул к себе, пронзил своим неумолимым копьем. Халида сладострастно вздохнула, когда он вошел в нее, и с коварной улыбкой напрягла потаенные мышцы своего грота, отпустила и стиснула снова. Сцепив руки за ее спиной, Дагон осторожно подался вперед и начал легкими движениями языка облизывать ее сосок. Он почти не шевелился, только обводил крохотный бугорок опять и опять. Лицо Халиды исказилось мучительной страстью.
Наконец он поднял голову, всмотрелся в Халйду и принялся за вторую грудь. На этот раз, однако, он был куда смелее. Дагон свирепо впился в другой сосок, кусая нежную плоть не так сильно, чтобы поранить, но достаточно грубо, чтобы Халйду словно молнией насквозь пробило. Он почувствовал, как утолщается и растет в ней, если подобное только было возможно, но жаркая бездна ее тела возбуждала его так, как никогда ранее.
Халида ощущала, как бешено он бьется в ее глубинах. Само лихорадочное неистовство их слияния казалось безумием. Она отчаянно охнула, пытаясь втянуть хоть немного воздуха, и, достигнув любовного крещендо, всхлипнула, изливаясь пьянящим зельем любви, увлажнившим пылающую красную корону его фаллоса, но ни в малой степени не удовлетворившим жгучую жажду владельца. Дагон поднял ее, вынес из воды и поставил на четвереньки. Она изогнула спину, выставила попку и пробормотала лишь одно слово:
— Да.
Встав, он раздвинул половинки ее сочного персика, коснулся головкой фаллоса розовой дырочки и медленно, медленно стал входить, сначала нежно, потом чуть настойчивее. Плоть поддавалась, постепенно открываясь, и внезапно острие орудия любви ворвалось в девственное отверстие ее роскошного тела. Халида охнула, скорее от неожиданности, чем от боли, но он продолжал надавливать, крепко держа ее бедра.
Она была такая тесная. Он сразу понял, что без усилий достигнет желанного экстаза. Дагон был уже на полпути и, не в силах сдержаться, врезался в нее до конца. Халида снова охнула, но не стала протестовать. Дагон неспешно удалился и сделал еще выпад… еще… еще… К его огромному удивлению, Халида стала извиваться, вжимаясь в его живот. Свободной рукой он отыскал небольшую горошинку — средоточие ее наслаждения. Она истекала соками, но его палец принялся терзать набухающий бутон, пока оба не потеряли голову от невыразимого блаженства. Его семя оросило ее заброшенную пустыню, а Халида билась в восторге, едва не вырываясь из его пальцев. Ладонь, ласкающая ее пещеру любви, была мокра от очередного свидетельства ее экстаза.
Наконец он вышел из нее. Халида повернулась, чтобы бросить взгляд на его плоть, и осталась довольна. Отросток сморщился и казался куда меньше обычного.
— Я выдоила тебя до последней капли, — усмехнулась она.
— Да, моя королева, — согласился он. — До этого дня я никогда не ведал такого пылкого, исступленного желания. Но таким способом ребятишек не зачать, моя Халида.
Он нежно поцеловал ее ладошку. Халида коварно усмехнулась:
— А я еще не позволяла ни одному мужчине так со мной обращаться. Это было прекрасно и очень возбуждающе, но не думаю, что слишком часто захочу заниматься чем-то подобным.
Она взяла его руку и слизала с пальцев свои соки. Сердце ее только начало замедлять бешеный ритм.
Небо над ними чуть посветлело. Над фиолетовыми горами протянулись сиреневато-серые полосы. Скоро настанет рассвет, начало нового дня.
Любовники поднялись и вернулись в спальню, ибо оба были утомлены ночными трудами.
Несколько часов спустя Зирас нашел их спящими: Дагон покровительственно обнимал Халиду, на лице которой играла легкая улыбка. Видя их вместе, Зирас понял, что Халида приняла решение и отговорить ее невозможно.
— Вот как, — тихо пробормотал он себе, — полагаю, нам пора удалиться на покой.
Потом он нагнулся и несильно тряхнул Дагона за плечо.
Глава 5
Прошло больше десяти лет с тех пор, как жительниц Кавы призывали на арену королев. Круглая площадка, окруженная мраморной колоннадой, имела всего один вход, через врата храма Суневы, и служила двум целям: отречению старой королевы и выбору новой. Большие бронзовые ворота, обычно закрытые, в этих случаях отворялись, и процедуру повторяли ровно через три дня.
Пробудившись, Халида искупалась, оделась и отправилась к Апхале, главной жрице Суневы. Апхала, высокая, величественная женщина с волосами цвета воронова крыла и серебряно-серыми глазами, похоже, не имела возраста, и почти всю свою жизнь Халида знала ее как главную жрицу богини. Она вышла встречать королеву на белоснежное крыльцо храма и, поклонившись, почтительно сказала:
— Приветствую тебя, королева Кавы. Добро пожаловать в храм Суневы.
— И ты здравствуй, главная жрица, любимица богини, — ответила Халида.
Женщины вошли в храм и уселись в покоях Апхалы. Молодая послушница принесла вино и с поклоном удалилась, оставив королеву и жрицу наедине. Халида поднялась и, подойдя к небольшому алтарю, вылила немного вина у ног маленькой статуи богини в знак жертвопрлношения.
