Анн Голон - Анжелика в Квебеке
Обнявшись, они любовались лунным пейзажем.
На другой стороне улицы можно было разглядеть деревья фруктового сада. В ночной темноте вырисовывались неясные очертания ближайших домов. Но вдали виднелся четкий силуэт колокольни собора. Луна, вышедшая из облаков, сияла позади собора, и в ее ажурном свете были видны перила и колоннада башни, и высокий крест, уносящий далеко в ночное небо маленький флюгер, прикрепленный на самом его конце. На фоне мутно-молочных облаков он казался рисунком тушью, выполненным гигантским пером. Вокруг него виднелись башни и колокольни семинарии, монастыри урсулинок, иезуитской церкви и прочих маленьких церквей.
Жоффрей говорил вполголоса.
Он вспоминал о событиях сегодняшнего дня, которые, Слава Богу, закончились для них столь удачно. Безумный поступок мадам де Кастель-Моржа, казалось, его скорее развеселил.
— Я признаю, что питаю некоторую слабость по отношению к таким неистовым и дерзким женщинам, идущим до конца в том, что они задумали. Преданная своему духовнику, отцу д'Оржевалю, она, несмотря на его бегство, продолжала осуществлять его план. Ну и, кроме того, это женщина из Аквитании. А мы, гасконцы, можем друг друга понять и простить.
— Я считаю, что вы слишком легкомысленно воспринимаете поступок, который мог повлечь гибель «Голдсборо», — возразила Анжелика. — Вообразите, что было бы, если бы снаряд попал в цель: этот великолепный, корабль потонул бы, а вместе с ним все богатства и оружие, бывшие на борту. И, возможно, были бы человеческие жертвы.
— Жизнь редко делает нам столько зла, сколько могла бы… Что касается меня, то когда опасность миновала, я не пугаюсь того, что могло бы произойти, а радуюсь, что все так хорошо закончилось…
— Мне кажется, вы сегодня выпили слишком много французского вина, — сказала Анжелика.
— Но кто же выиграл, в конце концов? «Голдсборо» по-прежнему качается на якоре у подножия скалы Рок, тогда как дом Кастель-Моржа сильно поврежден.
И он добавил, что Фронтенак был вынужден поместить семейство Кастель-Моржа в крыле замка Святого Людовика.
Все это время он держал Анжелику в своих объятиях и время от времени целовал ее в лоб или в висок так, как будто ее лицо непреодолимо его притягивало.
Она догадалась, в конце концов, что он говорил так беспечно, чтобы успокоить ее, чтобы передать ей свою уверенность, так как на самом деле, несомненно, он не был так уж радостно настроен.
— Жоффрей, — сказала она покорно, — я признаюсь, что поддалась панике. Передо мной вдруг выросли все те препятствия, которые нам могут помешать. Мне внезапно почудилось, что в этом доме есть сходство с тем самым, куда нас поместили, когда мы должны были присутствовать на свадьбе короля в Сан-Жан-де-Луце. Вы помните? Было сплошное ликование, но король воспользовался этим весельем и суматохой, чтобы арестовать вас.
— Забудьте же ваши воспоминания о прошлом, дорогая. Времена изменились. Ничто не повторяется в точности, как это было раньше, поскольку жизнь — это движение. Сейчас король уже не тот юный монарх, озабоченный прежде всего тем, чтобы уменьшить влияние принцев, которые вместе с Фрондой угрожали его трону. Теперь его могущество несомненно. Ни один сильный вассал уже не сможет стать королем в своей провинции. А именно в этом подозревал он меня в те времена. Теперь времена иные.
— Король стал другим.
— А вы, вы теперь другая женщина. И вы сегодня доказали это, и с каким блеском! Я сегодня смотрел на вас, и мне казалось, что ту, что приближается ко мне, я не совсем хорошо знаю. Как мне объяснить вам, что я ощутил, видя, что вы притягиваете все восхищенные взоры? Я видел вас во всех ваших обличиях: ослепительную в Версале, уверенную в себе и бесстрашную перед ирокезами, непоколебимую перед Амбруазиной-Демоном. Все это не сулит мне спокойной жизни… Но я люблю риск и новизну.
— Это так! Вы слишком любите риск. Я права, когда волнуюсь за вас. Помните, когда вы отправились на свидание с этим Варанжем в бухту Благодарения, поверив лишь записке, подписанной Фронтенаком. Вы отправились туда совершенно один, и он ждал вас там, чтобы убить.
— Я, должно быть, предчувствовал, что ангел-спаситель встретится мне на пути. Все, что замышляется вокруг нас, не всегда нам понятно. Без вас я был бы мертв. Но вы явились, и вы убили его.
Анжелика вздрогнула.
— Что замышлял этот человек? Он оставил у меня странное впечатление. Как некий дух он растворился в вашей жизни, злой дух из видений. Я уверена, что он был одним из сообщников Амбруазины, одним из тех, кто ожидал ее и знал, что она из себя представляет.
— Она мертва, вы победили ее. Она не сможет больше нам навредить. Ее адское воинство отступило и скрылось во тьме.
И он поднял руку к окну, как бы производя заклинание, но при этом он улыбался.
У подножия Рока Святой Лаврентий нес свои воды в море, огибая мысы, острова и бухты.
В этот час уже несколько индейских каноэ прочертили поверхность реки, подобно черным насекомым.
Ему удалось рассеять ее тревоги и сомнения и вернуть ей чувство уверенности.
— Мы ушли уже слишком далеко, чтобы «они» могли нас настигнуть, — снова сказал Пейрак. — Разве вы этого не чувствуете? Все, что может еще с нами произойти опасного или трагического, уже не будет столь серьезно.
— А злопамятство отца д'Оржеваля? Когда я увидела кого-то в черном у подножия лестницы, я решила, что это он.
Жоффрей де Пейрак разразился смехом. — Что за идея! Я плохо себе представляю иезуита, даже этого, который мог бы прийти к даме посреди ночи.
— Он мог решить изгнать из меня злых духов.
— У вас слишком богатое воображение, моя дорогая. — И, помолчав немного, добавил:
— Не бойтесь его. Он больше не придет.
— Где же он? — прошептала Анжелика.
— Он покинул город… Так говорят.
— Но он, однако, был в нем за несколько дней до нашего приезда.
— А теперь его больше нет.
Анжелика вспомнила, что Жоффрей воспринял новость об отсутствии отца д'Оржеваля с удивлением, но так, будто он это предвидел. Она спрашивала себя, что он замыслил такое, чего она не знала, во что он ее не посвящал… У него был тайный шпион в Квебеке. Он ее как-то поддразнил по этому поводу: «Я же не сказал, что это мужчина…»
— А если он вернется?
— Он не вернется.
— Может быть, он умер?
— Нет, он не умер.
Он сжал ее в своих объятиях, его рука ласкала ее плечи. Она почувствовала, как вышивка его камзола царапает ее обнаженную кожу, и это пробудило в ней тайное сладострастие.
— Почему он скрывается? Почему отказывается он встретиться с нами открыто? Я хочу знать.
Жоффрей де Пейрак сказал:
— Какое это имеет значение!
