Полуночный маскарад - Басби Ширли

Продолжая атаку, Джош начал было приводить новые аргументы в пользу замужества, когда вдруг дверь библиотеки распахнулась и грохнулась о стену. Удивленно обернувшись, Джош увидел на пороге молодого человека, неприязненно смотревшего на него. Захарий!

Сходство брата и сестры было явным, разве что жесткие черные волосы Захария и некоторые черты лица отличали его от Мелиссы. В девятнадцать лет он выглядел зрелым мужчиной: широкоплечий, с бронзовыми от загара руками, которые были видны из-под закатанных рукавов белой рубашки, с тяжелой челюстью и сердитым взглядом карих глаз. Джош внутренне вздрогнул:

Захарий явился спасать сестру. В нем было что-то грубоватое, первобытное, когда он вот так стоял в дверях, высокий, готовый ринуться в любой момент в атаку.

Коричневые бриджи обтягивали мускулистые ноги, соломинки прилипли к ним и к ботинкам: было ясно, что он явился прямо из конюшни.

Нахмурившись, он заявил с раздражением:

— Если вы снова ругаете Лиссу за то, что она не выходит за этого нахала Джона Ньюкомба, мне придется принять свои меры, дядя Джош! Я не позволю вам поднимать шум вокруг сестры!

Джош вспыхнул:

— Я никогда не поднимал шума вокруг твоей сестры!

В глазах Мелиссы запрыгали чертики, и она сладко пропела:

— А кто же тогда ко мне придирается, дядюшка?

Как бык, оказавшийся между двумя хищниками, Джош растерянно переводил взгляд с брата на сестру, потом гневно воскликнул:

— Не желаю разговаривать с вами в подобном тоне. Я вернусь завтра и посмотрю, способны ли вы рассуждать, как взрослые люди.

Захарий бесцеремонно расхохотался прямо дядюшке в лицо, и Мелисса с сожалением увидела, как Джош Манчестер повернулся и с чувством оскорбленного достоинства удалился: девушка ненавидела эти схватки, искренне любя его, и ей было трудно противиться его воле.

Плюхнувшись в одно из залатанных кожаных кресел и перекинув ногу через его подлокотник, Захарий сказал:

— И почему дед не мог оставить деньги Салли отдельно?

— Потому, — сухо ответила сестра, — что он не хотел, чтобы состояние было промотано, прежде чем тебе исполнится двадцать один год.

Брат посмотрел на нее:

— Или до тех пор, пока ты не выйдешь замуж, моя дорогая.

Мелисса поморщилась:

— Я знаю. И черт с ним. Если Джошу не повезло в его делах, а отец оказался таким неудачным плантатором… — Она махнула рукой.

Оба помрачнели. Два года — срок ожидания небольшой. И тогда деньги по закону станут их. Но если каждый день приходится думать, не рухнет ли крыша над головой, — то это слишком долго…

Мелисса тихо спросила:

— Как ты думаешь, мне следует принять предложение Джона Ньюкомба?

— Этой вороны? Да никогда, — взорвался Захарий. — Если ты не хочешь выходить замуж за какого-то парня, то тебя никто не заставит этого сделать. А его я просто не выношу, он…

Мелисса улыбнулась. Что бы она ни делала, Зак всегда был на ее стороне. Но иногда она думала: а в глубине сердца не хотел ли он сам, чтобы она вышла замуж? Конечно, ее замужество решило бы многие проблемы.

На какой-то миг девушка представила себе, что было бы, если бы это случилось. Дядя Джош и тетя Салли не станут больше смотреть на нее с упреком. Кредиторам будет заплачено. Они с Захарием смогут спокойно спать по ночам, зная, что Уиллоуглен в безопасности. Появятся деньги на слуг, на ремонт дома и всех хозяйственных построек…

Мелисса отвернулась от Захария и посмотрела в окно. Там виднелись конюшни, тянувшиеся от высоких дубов, беспорядочно растущих на большом участке, покрытом травой. Если бы с доверенностью все было в порядке, можно было бы построить новые конюшни, ее любимец, породистый гнедой жеребец, содержался бы в достойных условиях. В конце концов, разве не Фолли спасает их от полного разорения? Разве не победы молодого жеребца на соревнованиях в Вирджинии и Мэриленде в прошлом году спасли Уиллоуглен от продажи со всем имуществом, вплоть до наковальни?

Горько улыбнувшись, Мелисса вспомнила, как весной 1809 года, вопреки мудрым советам знатоков, Хью поехал в Англию покупать лошадей, взяв с собой шесть лучших кобыл, чтобы случить их с породистым жеребцом. Он мечтал возместить семье состояние, которое промотал, путем разведения в Уиллоуглене превосходных скаковых лошадей. Но, как и большинство планов Хью, его замысел не удался.

Многочисленные развлечения в Лондоне закружили его, и он растратил все деньги, с которыми приехал. Вернувшись в Луизиану, он не только не привез английских кобыл, которых собирался купить, но даже из своих племенных привез только одну. Это была лошадь Мелиссы, по кличке Мундаст, она происходила от Сан-Легер, победительницы 1795 года в Хамблтоне, и внука Эклепса, одного из самых замечательных жеребцов тех лет.

Мелисса и Захарий разделяли мечты отца и с волнением ждали его в Уиллоуглене, страстно желая увидеть новых лошадей, радуясь, что когда-нибудь их животные достигнут уровня известной английской чистой породы. Для них было настоящим ударом, когда они узнали, что результаты предприятия свелись к одному жеребенку, которого вынашивала Мундаст. К счастью, почти с самого рождения Фолли показал и скорость, и характер своих известных предков, а мечта Хью перестала казаться столь уж недосягаемой.

Тень сожаления набежала на лицо Мелиссы, из ее груди вырвался слабый вздох. Услышав его, Захарий ласково спросил:

— Ты что? Из-за чего переживаешь? Уж, конечно, не из-за стычки с дядей Джошем? Мелисса печально повернулась к нему.

— Нет, не из-за него, хотя мне совсем не нравится с ним спорить. Я просто думала об отце, и мне так захотелось, чтобы он был жив и увидел успехи Фолли! Он бы очень обрадовался его последней победе.

Гораздо менее сентиментальный, чем сестра, Захарий ехидно заметил:

— Будь благодарна, что он сохранил хоть несколько жалких лошадей и скот, а наш Уиллоуглен не пошел с аукциона. Хорошо, что отец заставил адвоката составить документы так, что вся живность принадлежит тебе, иначе мы сейчас тут бы не сидели. Животные — твоя собственность, и, слава Богу, они не могут быть проданы за его долги. Вот за это я страшно ему благодарен. — Захарий посмотрел на Мелиссу с кривой усмешкой. — Единственный раз в жизни наш отец поступил разумно. Уиллоуглен — это мое наследство, а Фолли и все животные — твое. Но он знал, что ничто на свете не заставит нас разделить это имущество.

Мелисса по-прежнему хранила молчание, и его улыбка исчезла. Захарий поднялся, пересек комнату и встал перед сестрой: в его голосе была слышна горячность.

— Лисса, если бы ты только знала, как я завидую твоим лошадям и прочей живности. Ведь ты не захочешь разделить наше наследство еще с кем-то? Ты оставишь Уиллоуглен? — Его губы скривились. — Хотя это было бы так естественно, — Бог знает, что может тебя здесь удержать.

Возмущенная словами брата. Мелисса побледнела.

— О, Зак! Не говори так! Мы поклялись, что осуществим мечту Хью, и мы это сделаем!

Успокоенный заявлением сестры, Захарий расслабился и, слегка оттолкнув ее, улыбнулся:

— Да, мы это сделаем, если кредиторы не помешают.

— Нет, почти всем заплачено, а тех, кто остался, я смогу уговорить подождать.

— И англичанина? — спросил Зак. Мелисса покраснела:

— Ты знаешь, у нас нет таких денег. Наше счастье, что он еще «не давит. Расписка Хью просрочена…

Речь шла об еще одном неприятном последствии путешествия Хью в Англию: расписке за проигранные в карты деньги. Двадцать пять тысяч долларов. Дети Хью узнали о ее существовании только через несколько месяцев после его смерти. Это был удар, который Захарий перенес хуже, чем Мелисса.

Мелисса вела хозяйство очень бережливо, и Захарий стыдился за себя — он мало чем мог помочь в денежных делах. Его юное лицо выражало смущение.

— Если бы нашелся какой-то выход с этой проклятой доверенностью! Ты все потеряешь, пытаясь спасти имение для меня!

Мелисса уже привыкла, что всегда начинался яростный спор, когда она, заработав хоть какие-то деньги, пыталась поддержать плантации, завещанные Заку, и спокойно сказала: