Жаклин Монсиньи - Флорис. Флорис, любовь моя
— Госпожа графиня прислала меня справиться о здоровье господина барона, а также просить вас оказать ей честь отужинать вместе.
— Скажи госпоже графине, что я чрезвычайно признателен за любезный прием и что честь оказана мне. Моя нога болит гораздо меньше. Помоги-ка мне сойти вниз…
— Слушаюсь, господин барон. Но не кажется ли господину барону, что было бы лучше…
— Прекрати, — перебил его Михайлов, — чтобы я из-за какого-то ушиба не сумел спуститься по лестнице? Пойдем!
И барон навалился всей своей тяжестью на бедного Грегуара — у подножия лестницы тот буквально обливался потом.
— А где госпожа графиня?
— В летней столовой, — ответил Грегуар.
Максимильена уложила свои прекрасные темные волосы и надела платье из розового муслина — на крестьянку она теперь совершенно не походила. Пьер Михайлов наклонился и поцеловал протянутую ему руку.
— Надеюсь, господин барон, что вы ни в чем не нуждаетесь, — сказала Максимильена, — и что мое приглашение на ужин вы не считаете чрезмерным легкомыслием.
— Я сошел вниз, мадам, чтобы увидеть вас и поговорить с вами. Мне необходимо уведомить царя о своем злосчастном ушибе. Вас очень затруднит, если царь и его свита остановятся здесь?
— Для меня большая честь оказать гостеприимство его величеству…
— О, не надо таких почтительных слов… Этот мерзавец их не заслуживает!
— Господин барон, не знаю, как принято говорить о нем при московском дворе, но сама я испытываю величайшее уважение к царю, и если он соблаговолит остановиться в моем доме, это будет счастьем для меня.
Пьер Михайлов с улыбкой посмотрел на Максимильену.
— Знатная дама ни в чем не уступает маленькой крестьянке! Однако пора за стол!
Поистине этот человек обладал множеством странных черт! Порой казалось, что он не знает самые элементарные правила приличия. Ни один французский дворянин не посмел бы в гостях сказать: «Пора за стол!» — особенно в присутствии хозяйки дома.
«Это потому, что он русский», — подумала Максимильена, усаживаясь на свое место и знаком приглашая барона сесть напротив.
— Что вы делаете одна в этом замке? — осведомился московский великан.
— Ах, господин барон, — промолвила Максимильена со вздохом, — я живу одна по собственной воле. Граф, мой супруг, находится при регенте. Монсеньора я не осуждаю… Он был всегда так добр ко мне и к нашей семье. Не осуждаю и мужа, ведь он не может жить иначе. Он любит балы, празднества, всю эту нескончаемую суету. Мне следует вернуться ко двору, но я не могу решиться, поскольку все это меня очень утомляет.
— Странствуя, я встречал множество жеманниц и кокеток, — сказал барон. — Но вы — истинная женщина. Именно таких я люблю.
Максимильена зарделась, как школьница.
— И вы умеете краснеть, мадам! Благодарю небо за то, что чуть не сломал ногу, ибо это позволило мне встретить вас.
Смущенная Максимильена поспешила сменить тему.
— На кого похож царь?
— Поверьте, мадам, — ответил Михайлов, смеясь, — если бы он походил на вас, я бы его обожал. Но он отвратителен. Какого же цвета у вас глаза, мадам? Фиолетовые? Сиреневые? Ничего прекраснее я не видел.
Максимильена совсем смутилась.
— Сударь, вы ничего не едите! Неужели вам не нравится ужин?
— Мадам, в России все знают, что я ем и пью не меньше, чем царь. Однако сегодня мне хочется только смотреть на вас.
— Вы увидите множество красивых женщин. В Пале-Ройяле они встречаются на каждом шагу.
— Держу пари, что это не так. Хотите, поставлю в заклад царскую корону?
— А если вы проиграете, сударь? — в изумлении спросила Максимильена.
— Тогда, — промолвил барон, — я прикончу царя и сложу его корону к вашим ногам!
Максимильена звонко рассмеялась.
— Мадам, я в первый раз вижу, как вы смеетесь.
— Я должна вас поблагодарить, потому что этого давно со мной не случалось… Что такое, Элиза? — обратилась Максимильена к вошедшей в залу старухе-кормилице.
— Госпожа графиня, — ответила та, — господин Адриан ведет себя так же дурно, как и вы, когда были маленькой. Он не желает засыпать и требует вас к себе.
— Иду, Элиза, — сказала Максимильена. — Прошу прощения, сударь.
— Если вы позволите, мадам, я буду счастлив познакомиться с сыном самой красивой женщины, которую мне когда-либо доводилось встречать…
На лице Элизы появилась улыбка удивления и одновременно снисхождения…
Когда стемнело, Максимильена и Пьер вышли в парк, направляясь к беседке.
— Ваш сын похож на вас, — сказал Михайлов.
— Госпожа графиня! — раздался голос Грегуара. — Госпожа графиня! У ворот замка стоят цыгане, просят разрешения заночевать в старом амбаре! У одной их повозки сломалась ось… и они принесли больного с раздутым лицом!
— Скажи им, — ответила Максимильена, — чтобы проходили. Я сейчас приду посмотреть на этого человека.
— Позвольте вас проводить, — сказал Пьер.
— Но… как же ваша нога? — спросила графиня.
— Дайте мне руку, и я обо всем забуду, — нежно произнес он.
Пока столпившиеся у амбара мужчины пытались починить ось, старуха с закаленной от ветра и дождя кожей подкладывала солому под голову старика со вспухшей щекой, а он жалобно стонал. Увидев Максимильену, цыганка, поклонившись, заголосила со слезами:
— Пришел его час! Он умрет!
— Что ты мелешь, дура?! — вскричал Пьер.
— Я знаю! Я прочла это по его руке!
— Клянусь святым Георгием, — воскликнул Пьер, — у него просто воспалился зуб, сама сейчас увидишь! Пусть мне принесут щипцы и бутылку вина!
— Неужели… — пробормотала изумленная Максимильена.
— Не волнуйтесь, — сказал барон, — я половине двора выдирал зубы. В этом деле я мастер.
Грегуар принес щипцы и вино.
— Ну, папаша, поднимись-ка и разинь рот пошире!
Старый цыган смотрел на Пьера недоверчиво. Он приложился к бутылке и вдруг завопил, а затем, так и не поняв, что произошло, лишился чувств.
— Завтра будет здоров, — промолвил Пьер с довольным видом. — Даже и не вспомнит о своей болячке. А лечить надо вот этим.
Он протянул старухе бутылку. Цыганка бросилась в ноги Пьеру и Максимильене, которая страшно побледнела. Старуха, схватив руку Пьера, осыпала ее поцелуями.
— Нет, нет, — останавливал он ее, — благодарить нужно не меня, а госпожу графиню.
Цыганка, поцеловав подол платья Максимильены, взяла ее руки в свои со словами:
— Ты добрая, ты приютила нас, и я хочу тебя отблагодарить.
И, прежде чем Максимильена успела ответить, старуха, разглядывая ее ладони, проговорила:
