Шейла Бишоп - Кузина королевы
Когда трапеза закончилась, она выскользнула из гостиной и направилась вверх по лестнице. Если бы она задержалась с сестрой и братом еще на некоторое время, за ними пришла бы гувернантка и отвела их в комнаты. А Пенелопе нужно было подумать. Позади себя она услышала шаги.
– Вы куда? – спросил Филипп Сидни.
– На крышу. Хочу подышать свежим воздухом.
– Можно я пойду с вами? Лорды опять совещаются.
Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Они прошли галерею. Филипп приоткрыл створку окна, и Пенелопа, придерживая широкую юбку с фижмами, вылезла на крышу. Ей было еще в новинку гулять по крышам, которые в этих огромных особняках служили такой же частью дома, как кухня или гостиная. Они ходили от одной башни до другой и обратно, глядя вниз, на опрятный сад и сверкающую петлю Темзы.
– Мы как будто на вершине горы, правда? – сказала Пенелопа.
– Или как будто мы – великаны. Вы ростом всего лишь вполовину меньше вон того большого утеса. Есть что-то чудесное в прогулках по крыше.
Филипп понимал ее, как никто другой. Они дошли до парапета. Наконец Пенелопа решилась.
– Мистер Сидни, мама сказала мне, что вы... что наши семьи хотят, чтобы мы стали мужем и женой... – Она смутилась и замолчала, раскаиваясь в том, что затеяла этот разговор. Что он о ней подумает?
Филипп, казалось, был сбит с толку, но лишь на мгновение.
– Так вот в чем дело! А я гадал, почему вы такая молчаливая. Не нужно волноваться, милая Пенелопа, вы еще слишком молоды для замужества. К тому же ваш отец никогда не выдаст вас замуж, если вы этого не захотите.
– Но я хочу замуж только за вас.
Он взглянул на нее сверху вниз и рассмеялся:
– Как трогательно! Никто еще не говорил мне ничего подобного.
Он взял ее за руку, затем отпустил. Пенелопа сначала пришел в восторг, потом испытала разочарование. Она надеялась, что он скажет, будто она хорошенькая, и, может быть, даже поцелует. Она еще ни разу не целовалась, но была уверена, что с Филиппом ей это понравится. Ведь в тринадцать лет уже можно начать учиться? А вдруг Филипп не захочет ее поцеловать? Пенелопа вопросительно смотрела на молодого человека.
– Вы передумаете, когда больше узнаете о мире вокруг... – сказал Филипп.
Над их головами раздался резкий короткий свист. Они одновременно посмотрели вверх и увидели Робина в темно-рыжем камзоле. Устроившийся, словно ангел на иконе, изображающей Рождество Христово, он возвышался между двумя каминными трубами на высоте восьми футов над крышей.
– Робин! Что вы там делаете?
– Я хотел проверить, удастся ли мне забраться на самый верх дома. Я смог. Но теперь я не знаю, как спуститься вниз.
– Неудивительно, – произнес Филипп. – Удивительно то, как вы туда забрались.
Он подошел ближе, прикидывая высоту. Пространство между трубами было таким узким, что туда мог протиснуться только кот или мальчишка.
– Я не смогу подняться, чтобы снять вас оттуда, – сказал Филипп. – Вообще-то нужно сходить за лестницей, но... Робин, вы не побоитесь прыгнуть? Я вас поймаю.
Филипп предложил это только как возможность, но Робин уже решил.
– Не побоюсь, – небрежно сказал он и без колебаний бросился вниз, в руки Филиппа.
От неожиданного удара. Филипп пошатнулся и едва не потерял равновесие. Кто-либо менее ловкий, чем он, мог бы свалиться с крыши. Пенелопа вскрикнула. Филипп поставил Робина на ноги и сильно его встряхнул. Он был и изумлен, и рассержен.
– Идиот несчастный, вы что, с ума сошли? Можете ломать себе шею, но при чем здесь я?
– Вы же сказали, что мне можно прыгнуть, – заметил Робин.
Пенелопа опустилась на парапет, Сидни устроился рядом. Они смотрели на Робина, стоящего перед ними.
– Мистер Сидни, можно вас спросить?
– Да, спрашивайте.
– Ваш дедушка был герцогом Нортумберлендским?
– Да, – сказал Филипп. – Вы хотели спросить именно это?
– Нет, это я знал. Ему ведь отрубили голову за государственную измену?
– Робин! – воскликнула Пенелопа, потрясенная столь явным нарушением правил приличия.
Филиппа это, казалось, нисколько не задело.
– Моего деда обвинили в том, что он пытался возвести на престол леди Джейн Грейн. Она была замужем за одним из его сыновей – моим дядей Гилфордом.
– Вы ходили на казнь? Было много крови?
– Робин! – снова воскликнула Пенелопа.
– Шестнадцатилетнюю леди Джейн Грейн, ставшую королевой Британии всего на девять дней, казнили в 1554 году на лужайке Тауэра по приказу Марии I. А моего деда несколькими днями позже. Меня тогда еще и на свете не было, – произнес Филипп вполголоса. – И еще, Робин, у нас не принято присутствовать на казни родственника.
– Да? – Робин, похоже, был разочарован. Немного подумав, он задал еще один вопрос: – Сэр, вы когда-нибудь участвовали в битве?
– Нет, пока нет.
Робин вздохнул, затем с надеждой сказал:
– Но вы же были свидетелем Варфоломеевской резни? Расскажите, как там было.
Четырьмя годами ранее Филипп Сидни был в Париже, где стал свидетелем массового убийства католиками протестантов, которым обещали безопасность во время их пребывания в городе. Филипп смотрел на Темзу, вспоминая былое.
– Это очень неприятное воспоминание, – сказал он погодя. – И заверяю вас, я не совершал там подвигов. Я вместе с еще несколькими сотнями людей укрылся в английском посольстве и оставался там, пока резня не закончилась.
– А с кем вы укрылись?
– С англичанами, находившимися в то время в Париже, и еще с французами. Там был посол с женой и дочерью. Я сидел на полу и рассказывал девочке разные истории, пытаясь ее развеселить.
– Сколько ей было лет? – спросила Пенелопа.
Неожиданно для самой себя она почувствовала укол ревности.
– Франческе Уолсингем? Ей тогда было всего лишь пять.
– А на улицах шла битва? – настаивал Робин. – Вы не могли бы рассказать еще и об этом? Не обращайте внимания на Пенелопу – она не из пугливых. Хотелось бы знать...
– Догадываюсь, что вас интересует больше всего, – прервал его Филипп Сидни. – Кровь лилась рекой...
Господи, какой надоедливый этот Робин, пока не добьется своего, ни за что не отвяжется, подумала Пенелопа. Она очень любила младшего брата, но иногда он ее весьма раздражал. Вот ведь какой настырный! Ей так хочется остаться с Филиппом наедине, а Робин этого, конечно, не понимает! Впрочем, впереди у нее и Филиппа – целая жизнь, долгая и счастливая.
Пенелопа вспомнила этот момент три года спустя. Она сидела на груде разноцветных подушек на диване в галерее дома в Уонстеде и делала вид, что читает, но перед глазами у нее стоял особняк в Дареме, главном городе графства Дарем. Краем уха она слушала мать, которая говорила:
