Лиза Клейпас - Люби меня в полдень
Беатрис всё чаще и чаще раздражалась от неудовлетворённости. От тоски. Дело в том, что ей еще ни разу не встретился подходящий мужчина. Разумеется, о бледных, холёных образчиках из лондонских гостиных, в которых она редко бывала, и речи не могло быть. И хотя крепкие деревенские мужчины казались ей привлекательней, Беатрис не находила в них того, что искала — какой-то черточки или искры, которой она пока не могла дать определения. Она мечтала о мужчине, чья сила воли соответствовала бы её собственной. Она хотела, чтобы её неистово любили… бросали вызов…покоряли.
Беатрис посмотрела на сложенное письмо в своих руках.
Не то чтобы она недолюбливала Кристофера Фелана, просто она признавала, что он враждебно относился ко всему, что она считала важным. Он был человеком искушённым, сознававшим своё привилегированное положение и с легкостью вращавшийся в обществе, что было совершенно чуждо ей. Второй сын местной состоятельной семьи, дедушка по материнской линии — граф, а со стороны отца — семейство, владеющее судоходной компанией.
Фелану не грозил титул — его старший брат Джон должен унаследовать Ривертон после смерти графа. Джон был здравомыслящим, вдумчивым человеком, всецело преданным своей молодой жене Одри. Зато младший брат, Кристофер, был совершенно другим. Как часто случается со вторыми сыновьями, Кристофер в возрасте двадцати двух лет купил офицерский патент. Он поступил на службу корнетом, чья главная обязанность состояла в том, чтобы нести знамя конницы во время парадов и строевых учений — идеальное занятие для такого щёголя. Он стал любимцем лондонских леди, проводя все свои отпуска, часто самовольные, танцуя, выпивая, играя, покупая прекрасную одежду и заводя скандальные любовные интрижки.
Беатрис дважды встречалась с Кристофером Феланом: первый раз на местном балу, где сделала вывод, что он самый высокомерный человек в Гэмпшире. В следующий раз они встретились на пикнике, после которого она изменила своё мнение: он был самым высокомерным мужчиной во всём мире.
— Эта барышня Хатауэй — странное создание, — подслушала Беатрис его слова, сказанные приятелю.
— Я считаю её очаровательной и оригинальной, — вступился за неё его собеседник, — и она знает о лошадях больше, чем все мои знакомые леди.
— Ещё бы, — сухо отозвался Фелан, — с её внешностью и манерами она больше подходит для конюшни, чем гостиной.
С тех пор Беатрис избегала его при любой возможности. Она была не против сравнения с лошадьми, потому что лошади были прекрасными животными, щедрыми и благородными. Так же она знала, что, хотя не являлась писаной красавицей, всё же у неё имелось собственное очарование. Многие знакомые благоприятно отзывались о её тёмно-русых волосах и голубых глазах.
Эти незначительные достоинства, однако, полностью затмевались сияющим блеском Кристофера Фелана. Он был столь же прекрасен, как Ланселот. Габриель. Возможно даже, что и Люцифер, если считать, что он когда-то был самым красивым ангелом на небесах. Высокого роста, с серебристо-серыми глазами и волосами цвета озимой пшеницы, позолоченной солнцем. У него была военная выправка и подтянутая фигура с широкими развитыми плечами и узкими бёдрами. Даже когда он двигался с ленивым изяществом, в нём, бесспорно, проглядывало что-то мощное, можно сказать, эгоистичное, как у хищника.
Не так давно Фелан стал одним из немногих, кого отобрали из различных полков в Стрелковую бригаду. «Стрелки», как их назвали, были не обычными солдатами, их обучали действовать по собственной инициативе. Им в обязанность вменялось занимать передовые позиции на линии фронта и отстреливать офицеров и лошадей противника, оказавшихся на расстоянии выстрела. Вскоре Фелана за его меткую стрельбу повысили до звания капитана стрелковой бригады.
Беатрис нравилось думать, что это повышение не радовало Фелана. Тем более что ему придётся поменять щёгольскую, чёрную с золотой тесьмой форму гусара на простую тёмно-зелёную.
— Можешь прочитать его, — предложила Пруденс, сидя перед туалетным столиком. — А мне ещё нужно поправить прическу перед нашей прогулкой.
— Твои волосы прекрасно выглядят, — возразила Беатрис, совершенно неспособная заметить хоть какой-то недостаток в искусно уложенных завитках белокурых локонов. — И мы всего лишь идём в деревню. Никто из жителей не обратит внимания и не узнает, что с ними что-то не так.
— Я буду знать. Кроме того, никогда не знаешь, кого можно встретить.
Привыкшая к постоянному прихорашиванию подруги Беатрис усмехнулась и покачала головой:
— Ладно. Если ты так уверена и не против того, чтобы я прочитала письмо капитана Фелана, то я прочту только ту часть, что о собаке.
— Ты заснёшь, прежде чем дойдешь до собаки, — сказала Пруденс, ловко втыкая шпильку в заплетённые косы.
Беатрис посмотрела на небрежно написанные строчки. Слова теснились, готовые вырваться со страницы.
Дорогая Пруденс,
сидя в этой пыльной палатке, я пытаюсь думать о чём-то интересном, чтобы написать вам, и понимаю, что моё остроумие иссякло. Вы заслуживаете красивых слов, но мне приходит в голову только одно: я постоянно думаю о вас. Я думаю об этом письме в вашей руке и аромате духов на вашем запястье. Я хочу тишины и чистого воздуха, и постели с мягкой белой подушкой…
Беатрис почувствовала, что её брови поползли вверх, а горячий жар быстро распространился ниже высокого воротника ее платья. Она помедлила и посмотрела на Пруденс:
— Тебе это кажется скучным? — мягко спросила она, в то время как румянец продолжал заливать ее, словно пролитое на скатерть вино.
— Начало — единственно хорошая часть, — сказала Пруденс, — продолжай.
…Два дня назад на марше, вниз к побережью Севастополя, мы приняли бой с русскими возле реки Альма[3]. Говорят, мы победили в том бою. Но я этого не чувствую. Мы потеряли, по крайней мере, две трети офицеров нашего полка и четверть унтер-офицеров. Вчера мы рыли могилы. Назвали окончательное число мертвых и раненых. Триста шестьдесят англичан погибло и еще больше страдают от ран.
Один из павших, капитан Брайтон, завел терьера по кличке Альберт, который явно самый невоспитанный из всех псов на свете. После того как Брайтона опустили в землю, пёс сидел рядом с его могилой и скулил в течение многих часов, и пытался покусать любого, кто подходил к нему. Я совершил ошибку, дав ему кусочек булочки, и теперь несносное существо повсюду следует за мной. В этот самый момент он сидит в моей палатке, уставившись на меня полусумасшедшими глазами. Его скулёж прерывается лишь изредка. И каждый раз, когда я подхожу ближе, он пытается вонзить зубы в мою руку. Мне хочется застрелить его, но я так устал от убийства.
