Жаклин Санд - Фамильное дело
У конца платформы маячила знакомая фигура, и Сезар чуть прибавил шагу и прищурился, обрадовавшись, что не ошибся. Кучер поджидал своего господина – а это значило, что последнее письмо добралось вовремя.
– Ваша светлость. – Кучер поклонился, сжимая в руках шляпу. – Рад видеть вас в добром здравии.
– И ты здравствуй, – усмехнулся Сезар. – Что дома? Все благополучно?
– Я по дороге расскажу, ваша светлость. – Кучер надел шляпу и тут же привычным движением сдвинул ее на затылок, бросив любопытный взгляд на Гальенна. – А то, изволите видеть, коляску оставил на чужое попечение, а у вокзала толчея.
– Ну, идем, раз так.
Лавируя между людьми, они вышли из Восточного вокзала под гул голосов, крики мальчишек – разносчиков газет, вопли попрошаек и змеиное шипенье пара. Знакомая коляска стояла в ряду других; кучер отблагодарил присматривавшего за ней извозчика мелкой монетой. Пахло навозом, деревом и железом, и эти парижские вокзальные запахи вдруг вскружили голову Сезару, как не кружил ему никогда голову запах цветов или духов.
– Филипп, – сказал виконт кучеру, – познакомься, это мой новый камердинер. Тоже, как и ты, Филипп. Грузите-ка багаж, – и добавил, глядя на них задумчиво: – Филипп и Филипп. Как я вас различать стану?
Он был рад, что вернулся.
Дом семьдесят шесть на улице Вожирар не изменился ничуть. Пока на другой стороне материка люди убивали друг друга, мерзли под дождем и снегом, хоронили павших и являли чудеса мужества и чудеса трусости, здесь вставали до рассвета, готовили еду, запахи которой просачивались в вестибюль, мыли полы, полировали подсвечники, чистили котлы, смахивали пыль с внушительных картинных рам… Со стен по-прежнему темными масляными глазами смотрели предки, а внушительная гора невостребованной почты впечатлила даже виконта де Моро, привыкшего к обширной корреспонденции за время службы при штабе полка. Тут оказались и приглашения на приемы двухлетней давности – от тех, кто не сообразил вовремя, что Сезар уехал, и аккуратно сложенные стопками газеты, и несколько писем, которые уже не пересылали в армию, так как хозяин вскоре должен был возвратиться. Пообедав и переодевшись в домашнее – теплый бархатный халат с трогательными кисточками на концах пояса, – виконт устроился в кабинете, велел, как всегда, приоткрыть окно и предался задумчивости.
Париж казался чужим, несмотря на радость возвращения, но Сезар понимал, что явление это временное. Нужно лишь вспомнить, что для него, виконта де Моро, война завершилась, и начинается мирная жизнь, новая жизнь. Хотя, по сути, она все равно остается старой.
Чтобы вспомнить, как гостеприимен может быть Париж, Сезар написал несколько писем – в том числе хозяйке модного салона мадам Люсиль де Жерве и своему другу Видоку. Виконт с радостью узнал, что Видок находится в добром здравии и пока не собирается покидать мир живых, хотя в первой половине мая этому поистине выдающемуся человеку должно исполниться уже восемьдесят лет. Он по-прежнему обитал в своем доме на окраине города и выращивал розы. Видок наверняка обрадуется встрече со старым приятелем после долгой разлуки.
Над письмом будущей невесте, Ивейн де Бриан, Сезар просидел немного дольше. Цветистые обороты, которыми, как правило, украшают свои послания влюбленные и которые не придают тексту ничего, кроме ощущения, словно ты упал в ворох кружев, виконт не любил, а о главном писать не хотел. Такие вещи не доверяются бумаге, самые важные слова произносятся, когда тот человек, к которому они обращены, стоит напротив. Официального предложения Сезар пока не делал и считал, что ради Ивейн, любовь к которой не угасла за все эти годы, он потерпит еще немного, чтобы дать ей время снова привыкнуть к нему, а уж после заговорит о женитьбе. Нужно, чтобы графиня запомнила тот день, когда согласится стать его женой (в чем виконт не сомневался, хотя и испытывал свойственное в таких обстоятельствах волнение), чтобы он стал для нее приятным и ярким; недопустимо говорить о подобных планах в письме или сообщать о них впопыхах. Ивейн скоро возвратится в Париж, и после того, как они встретятся, Сезар решит, когда лучше сделать ей предложение.
Сейчас же виконт написал длинное письмо о своем возвращении, стараясь придерживаться легкого тона, чтобы Ивейн, которая получит это послание через несколько дней и будет читать его на пути во Францию, посмеялась. Все серьезное осталось за скобками, но Сезар не сомневался, что графиня де Бриан прекрасно поймет, где эти скобки и для чего они. Не зря их обоих с юности учили искусству составления светских писем; и хотя условности по большей части в их переписке соблюдались редко, иногда они приходились кстати.
Покончив с почтой, Сезар вызвал слугу и вручил ему письма для отправки, а сам поднялся наверх, переоделся и велел подать коляску. Лучший способ сразу войти в нынешнюю парижскую жизнь – отправиться туда, где жизнь эта бьет ключом. В салон мадам де Жерве, например. Люсиль получит его письмо за час до визита, этого хватит для условного соблюдения приличий. Мадам де Жерве, очаровательная вдова, чей салон виконт посещал с огромным удовольствием, говаривала, что всегда рада видеть Сезара, – что ж, у нее появится возможность ответить за свои слова.
Когда коляска виконта остановилась у особняка мадам де Жерве, уже сгущались сумерки – те самые пропитанные золотым светом фонарей синие парижские сумерки, какими они бывают в апреле. Судя по тому, что окна дома горели почти все, а следом за коляской де Моро подъехала еще одна, вечерний прием у Люсиль оказался в разгаре. Сезар вошел, отдал плащ, шляпу и трость лакею, не велел докладывать о себе и по широкой лестнице поднялся на второй этаж, откуда долетали всхлипы фортепиано и веселые голоса. Остановившись в дверях, с легкой улыбкой виконт обозрел гостиную. Незнакомая барышня ударяла по клавишам фортепиано с таким видом, словно собиралась прикончить несчастный инструмент; гости, разбившись на группки, оживленно обсуждали последние события и сплетни, флиртовали, кокетничали. Здесь царила все та же атмосфера, что раньше, и виконт вдруг испытал жуткое чувство, что прошедшие два года оказались всего лишь сном.
Наваждение рассеялось сразу, как только он увидел Люсиль де Жерве: она стала чуть полнее, чем прежде, волосы сделались короче, и в них сверкало несколько седых прядок, которые мадам не желала прятать. Увидав Сезара, она ахнула и бросилась ему навстречу – пошла быстрее, чем того можно было ожидать от респектабельной хозяйки салона, и упала виконту в объятия.
– Боже мой, боже! – вскричала мадам де Жерве. – Неужели это вы? Не верю своим глазам!
