Сьюзен Кэррол - Серебряная ведьма
Женщина бросилась к нему, пытаясь столкнуть со скалы. Он увернулся, и вниз полетела она, не удержавшись на ногах и отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь. Симон упал на землю и поймал ее за руку. Она раскачивалась над пропастью, размахивая ногами и свободной рукой. Ее бледное лицо исказила ненависть. От напряжения мышцы его руки пронзила острая боль.
– Кто послал тебя? – зарычал он. – Кто такая Серебряная роза, которой ты служишь?
– Иди ты к черту, – взвизгнула она.
– Скажи мне то, что я прошу, или…
Она вцепилась в его руку когтями, и ему пришлось отпустить ее. Ведьма выскользнула. Он попытался перехватить ее еще раз, но было слишком поздно. Женщина упала в темноту, и в последний миг ее лицо озарило торжество. Он слышал, как ее тело глухо ударилось о выступ скалы и с плеском свалилось в воду. Море, словно темный голодный зверь, жадно поглотило искалеченное тело ведьмы, а вместе с ним и все ответы на его отчаянные вопросы.
Какой демон владел этой женщиной? Где скрывается ее логово, когда все ведьмы разбредаются по земле, сея ужас и пытаясь убить его? И кто эта дьяволица, которую зовут Серебряной розой? Колдунья, которой поклоняются так преданно, что готовы умереть за нее, веря, что она способна поднять из могилы?
А если она действительно может это? От такой мысли у Симона пробежал мороз по коже, и холодный ветер с моря был тут ни при чем. Со стоном он отполз от края обрыва, перевернулся на спину, пытаясь отдышаться. Потом медленно сел, смахнув с лица прядь волос. Раны от ногтей ведьмы так болели, что он поморщился. Во рту почувствовался соленый вкус крови. Ударом головы в подбородок эта дрянь поранила ему щеку.
Симон осторожно ощупал челюсть. Она страшно болела, но повреждений не было, и все зубы остались на месте. Раны могли быть гораздо хуже, подумал он, вспомнив про странное оружие ведьмы. С этим предметом он встречался и прежде, наблюдал смертельные последствия колдовского кинжала. Но ему не удавалось заполучить его и разглядеть более внимательно.
Симон осторожно поднял кинжал. На первый взгляд оружие было похоже на очень тонкий нож с острым, как игла, концом. Но, как только нож вонзался в тело, рукоятка сдвигалась, и по лезвию в рану вытекал яд. Симон точно не знал, как работает этот нож, но результаты видел не раз. Ранка была небольшая, на вид совсем безобидная, но смерть наступала медленная и мучительная.
Симон положил нож и поискал, во что бы его завернуть. Для этого сгодилась тряпка, в которую была завернута кукла, состоявшая из тряпичной головы и скрученного в виде тела ребенка свертка.
Симон схватил куклу и швырнул ее об скалу, срывая досаду. Теперь ему подсунули куклу. За свои двадцать девять лет он насмотрелся жестокости, смертей и зла столько, сколько другим хватило бы на две жизни. Но он не был уверен, что смог бы снова выдержать смерть еще одного младенца. Бессонными ночами он представлял себе муки беспомощных детей, которых не успел спасти. Их оставляли в безлюдных, глухих местах, откуда не слышны были их крики и где они медленно умирали от голода и холода.
Что же это за женщина, которая заставляет других творить такое зло? Та самая женщина, которая способна была сотворить ядовитый нож с эмблемой Серебряной розы на рукоятке.
Чего бы это ему ни стоило, но Симон решил найти ведьму и остановить богопротивные преступления. Если только Серебряная роза не доберется до него первой.
Это было вполне возможно, если он будет вести себя так же глупо, как в эту ночь. Пять лет, нет, даже два года назад он бы ни за что не попался в подобную ловушку. Но одинокая борьба так его извела, что он удивлялся, почему до сих пор не превратился в тень.
Симон осторожно обернул нож тканью, подобрал перчатки и меч и направился туда, где среди деревьев оставил Элли. Лошадь топталась, трясла головой и закусывала удила, напуганная его борьбой с ведьмой. Пришлось очень долго успокаивать ее. Он прижался лбом к ее теплому мягкому носу.
– Господи, я так устал от всего этого, Элли. Чертовски устал!
Кобыла фыркнула, в лунном свете ее глаза нежно мерцали. Она перебирала губами его волосы, коснулась шеи, словно успокаивая. Как ни странно, но ему порой казалось, что лошадь его понимала.
Если бы Мири Шене не считала это абсурдным, она бы сказала… У Симона перехватило дыхание, когда он ясно представил ее… даже после стольких лет разлуки. В памяти сохранился образ юной девушки с волосами, словно лунный свет, с лицом нежным, как у ангела, с глазами, которые могли быть то нежными, будто утренний туман, то темными, словно штормовое море. Волшебные глаза, которые были способны заставить мужчину забыть, кто он такой и что должен делать. Но еще хуже – они могли заставить забыть, кем была она. Дочь Земли, мудрая женщина. Именно так Мири называла себя. Но как бы она себя ни называла, ведьма оставалась ведьмой. Однако Мири была иной.
Несмотря на несчастливую судьбу ее семьи, она скорее заблуждалась, чем была одержима дьяволом. Девушка оставалась наивной, свято верила в бесконечную доброту мира, видела в людях только хорошее. Девушка? Нет, теперь она была уже зрелой женщиной и, возможно, утратила свой внутренний свет, после того как ее семья была вынуждена покинуть родной дом на прекрасном острове Фэр. И Симон был в ответе за это.
За последний год до него дошли слухи, что одна из сестер Шене осмелилась вернуться на остров и тихо жила там в одиночестве. Говорили, что у нее была почти сверхъестественная способность излечивать любое раненое существо, попавшее ей на глаза. Это могла быть только одна женщина – Мири.
Симон сжал в руке уздечку Элли, стараясь избавиться от воспоминания о Мири. Память о ее утрате вызывала в нем слишком болезненные сожаления. Но в последнее время ее образ переполнял его, и он более не мог противостоять нахлынувшему потоку воспоминаний о ней. Его враги сплотились против него слишком сильно. Он был одинок, истощен, в отчаянии. С каждым днем он все больше приближался к финалу, которому сопротивлялся. Был только один способ победить Серебряную розу: ему требовалась помощь другой ведьмы.
ГЛАВА 1
Вдали шумела гроза, тучи надвигались на Порт-Корсар, словно плотное стадо диких серых скакунов, готовых унести с собой безмятежность и покой воскресного полдня. Направив своего пони в небольшой прибрежный город, Мири выпрямилась в седле, ее ноздри настороженно ловили запах воздуха. По ее приметам, гроза была далеко, возможно, в часе или двух от нее. Скалистому берегу острова Фэр было не привыкать к штормам со стороны моря, но даже закаленное сердце маленького острова могло не выдержать такого напора. Резкий порыв ветра не мог разметать ее волосы, потому что светлые пряди были туго заплетены в косу, спускавшуюся по спине. У другой женщины, туго заплетенные волосы могли обнажить все недостатки лица, но скуластый овал Мири от этого лишь выигрывал. В ее лице было что-то потустороннее, выражение его свидетельствовало о характере замкнутом, о том, что гораздо спокойнее она чувствовала себя в лесном уединении среди его обитателей, чем среди людей.
