Элизабет Хойт - В объятиях графа
– Я в порядке, просто немного промокла.
– Так, тебе надо немедленно переодеться в сухую одежду, дорогая. А твои волосы… Фэнни! – прокричала матушка Рен в направлении кухни. – Нам придется вымыть их. Твои волосы, я имею в виду. Давай я помогу тебе подняться наверх. Фэнни!
Девочка с копной рыжих волос и красными от бесконечной стряпни руками робко вошла в коридор.
– Что?
Матушка Рен задержалась на лестнице позади Анны и сказала, перегнувшись через перила:
– Сколько раз я говорила тебе – ты должна отвечать: «Да, мэм?» Ты никогда не станешь горничной в большом доме, если не будешь правильно себя вести.
Фэнни стояла, глядя на двух женщин. Ее рот был слегка приоткрыт.
Матушка Рен вздохнула.
– А сейчас поставь котелок с водой на огонь. Мисс Анна будет мыть голову.
Фэнни стремглав бросилась на кухню, затем быстро вернулась:
– Да, мэм.
Вершина крутой лестницы выходила на крошечную площадку. Слева была комната пожилой женщины, справа – Анны. Открыв дверь в свою маленькую комнату, она подошла прямо к зеркалу, висящему над комодом.
– Не знаю, куда катится мир, – пыхтела позади нее свекровь. – Тебя обрызгала карета? Некоторые из этих возничих почтовых карет ужасно безответственны. Они считают, что вся дорога принадлежит им одним.
– Не могу с тобой согласиться, – ответила Анна, вглядываясь в свое отражение. Увядший венок из засушенного яблоневого цвета – напоминание о ее свадьбе – свисал с края зеркала. – На сей раз это был одинокий всадник. – Ее волосы были похожи на крысиное гнездо, а на лбу все еще виднелись капли грязи.
– Они еще хуже, эти джентльмены на лошадях, – пробормотала пожилая женщина. – Некоторые вообще не способны контролировать своих животных. Ужасно опасно. Они представляют собой угрозу для женщин и детей.
– М-м-м. – Анна сняла свою шаль, ударившись голенью о стул, когда сделала шаг. Она оглядела крошечную комнату. Здесь они с Питером провели четыре года семейной жизни. Она повесила свою шаль и шляпку на крючок, на котором когда-то висело пальто Питера. Стул, куда он когда-то складывал свои тяжелые книги, теперь служил ей прикроватным столиком. Почти ничто уже не напоминало о нем, даже его щетка с несколькими рыжими волосами, застрявшими между щетинками, давно была убрана.
– По крайней мере, ты спасла сельдь, – все еще переживала матушка Рен. – Хотя не думаю, что макание в грязь улучшит ее аромат.
– Несомненно, – ответила Анна рассеянно. Ее взгляд вернулся к венку. Он осыпался. Неудивительно – ведь она вдова уже шесть лет. Скверное дело. Ему было бы лучше в куче садового мусора. Она отодвинула его в сторону, чтобы снять позднее.
– Дорогая, давай я помогу тебе. – Матушка Рен начала расстегивать по направлению снизу вверх крючки на платье. – Мы должны сразу же его постирать. По всему подолу налипло много грязи. Возможно, если бы я пришила новое… – Ее голос стал приглушенным, когда она наклонилась. – О, кстати, ты продала мое кружево модистке?
Анна спустила платье вниз и переступила через него.
– Да, кружево ей вполне понравилось. Она сказала, что оно самое тонкое из всех, какие она видела за последнее время.
– Ну, я плету кружева почти сорок лет. – Матушка Рен старалась выглядеть скромной. Она прочистила горло. – Сколько она дала тебе за него?
Анна вздрогнула.
– Шиллинг и шесть пенсов. – Она потянулась за изношенной одеждой.
– Но я работала над ним пять месяцев, – задохнулась матушка Рен.
– Я знаю, – вздохнула Анна, распуская волосы. – И, как я сказала, модистка оценила тончайшее качество твоей работы. Просто кружево не приносит много дохода.
– Ей принесет, когда она пришьет его на шляпку или платье, – пробормотала матушка Рен.
Анна сделала сочувствующую гримасу. Она сняла полотенце с крючка под карнизом, и обе женщины спустились по лестнице в молчании.
В кухне Фэнни склонилась над чайником с водой. Пучки высушенных трав свисали с черных балок, наполняя воздух пряным ароматом. Старый кирпичный очаг занимал одну стену целиком. Напротив находилось обрамленное занавеской окно, которое выходило на задний сад. Салат-латук на маленьком участке выбросил вверх свои бледные стрелки, а редис и репа уже неделя как зеленели.
Матушка Рен поставила таз с отбитыми краями на кухонный стол. Ставший гладким от долгих лет ежедневного мытья, стол занимал почетное место в середине комнаты. Ночью его отодвигали к стене, чтобы маленькая горничная могла разложить свой соломенный тюфяк перед очагом.
Фэнни принесла чайник с водой. Анна склонилась над тазом, и матушка Рен полила ей теплую воду на голову.
Анна намылила волосы и сделала глубокий вдох.
– Боюсь, нам придется предпринять кое-какие меры по поводу нашего финансового положения.
– О, только не говори, что будет еще больше экономии, дорогая, – застонала матушка Рен. – Мы и так уже перестали есть свежее мясо, за исключением баранины по вторникам и четвергам. И прошла уже вечность с тех пор, как у кого-либо из нас появлялось новое платье.
Анна заметила, что ее свекровь не упомянула содержание Фэнни. Хотя девочка считалась одновременно их горничной и кухаркой, в действительности это было благотворительным порывом со стороны их обеих. Единственный родственник Фэнни, ее дедушка, умер, когда ей едва исполнилось десять лет. В деревне поговаривали о том, чтобы отправить девочку в работный дом, но тут вмешалась Анна, и с тех пор Фэнни жила с ними. Матушка Рен надеялась научить ее вести большое хозяйство, но до сих пор успехи ее ученицы были незначительными.
– Твои методы экономии, конечно, весьма эффективны, – сказала Анна, втирая в голову мыльную пену. – Но инвестиции, которые Питер оставил нам, не работают так, как должны были бы. С тех пор как он умер, наш доход постоянно уменьшается.
– Это такой позор, что он оставил нам так мало средств к существованию, – сказала матушка Рен.
Анна вздохнула:
– Он не хотел оставлять такую маленькую сумму. Он был совсем молодым, когда лихорадка унесла его жизнь. Я уверена – будь Питер жив, он бы накопил существенные сбережения.
Фактически Питер улучшил их финансовое положение после смерти своего отца, который умер незадолго до их женитьбы. Пожилой человек был адвокатом, но несколько неблагоразумных инвестиций привели его к большим долгам. После свадьбы Питер продал дом, в котором вырос, заплатил долги и перевез молодую жену и овдовевшую мать в гораздо меньший по размеру дом. Он работал адвокатом, когда заболел, и умер через две недели, оставив Анну вести маленькое хозяйство в одиночестве.
– Полей, пожалуйста.
Поток остывшей воды вылился ей на затылок и голову. Она потрогала волосы, чтобы убедиться, что не осталось мыла, затем отжала из волос лишнюю воду.
