Селеста Брэдли - Соблазнить шпиона
– Не думаю, что он так уж занят. Сидит в своем кабинете, уставившись в потолок. Я это знаю, потому что заглянула в окно, прежде чем постучать.
Гримм, самый суровый дворецкий, какого можно купить за деньги, от такого скандального заявления зашипел. Стентон обнаружил, что его любознательность, которую он в себе так культивировал, пробудилась. Он поднялся с кресла, движимый желанием узнать, в чем дело. Кто это устраивает такой шум в его холле? Он выглянул за дверь.
Женщина была чуть выше среднего роста и очень странно одета. Бесформенное платье, слишком длинное, волочилось по земле, о чем свидетельствовала уличная грязь, которая сейчас сыпалась с подола на его ковер. Голову ее венчала шляпа, вышедшая из моды несколько десятилетий назад и украшенная плотной вуалью, скрывавшей ее лицо.
Бедная просительница, в этом у Стентона не было сомнений. Гримм и сам сможет с ней справиться.
Он отступил назад, в кабинет. Посетительница резко обернулась, и Стентон почувствовал, как ее взгляд буквально пронзил его сквозь эту темную вуаль.
– А, вот и вы, – шагнула она к нему. – Скажите своему человеку, чтобы он немедленно впустил меня. Мне нужно с вами поговорить.
Голос у нее, по крайней мере, был мелодичный, несмотря на раздраженный тон. Она производила очень странное впечатление, имея эти повелительные манеры при неподобающем внешнем виде.
Гримм бросил на него отчаянный взгляд.
– Она отказывается представиться, милорд. – Гримм выглядел так, будто стоит ему еще минуту провести в обществе этой женщины, и он лишится разума.
Стентон решил, что не надо доводить бедного дворецкого до апоплексического удара. Ему и так было достаточно трудно поддерживать порядок в Уиндем-Хаусе.
Растущее любопытство смягчило приступ неудовольствия.
Он поклонился женщине и махнул рукой в сторону другой двери:
– Не откажите в любезности подождать меня в Зеленой гостиной. Буду счастлив присоединиться к вам через минуту.
Она не сделала в ответ реверанса и не произнесла ни звука, как это принято в хорошем обществе. Вместо этого долго смотрела ему в лицо через вуаль.
– Если вы думаете, что я просто удалюсь, то очень ошибаетесь, – ровным голосом заявила она. – У меня нет других неотложных дел на этот день. И у меня нет неотложных планов и на весь остаток жизни, так что я посоветовала бы вам сдержать слово и не задерживаться больше чем на минуту.
С этими словами женщина резко повернулась и отправилась в Зеленую гостиную без Гримма, который, на удивление, не спешил сопровождать ее.
– Хм…
Хотя женщина, может, и выглядела так, будто только что сбежала из сумасшедшего дома, говорила она как несдержанный армейский капитан. Стентон скользнул взглядом по Гримму, уставившемуся вслед посетительнице со странным выражением на лице – пылающей злости и – поверить невозможно, поскольку Гримм ни перед кем не склонялся, кроме него, – некоторого почтения.
– Гримм, велите подать чаю и пирожных.
Гримм не произнес ни слова и, повернувшись, зашагал по холлу, но Стентон был вполне уверен, что услышал, как его несгибаемый дворецкий проворчал что-то насчет «чая с ядом и печенья из драконьей муки».
Стентон вернулся в свой кабинет ровно настолько, чтобы успеть натянуть сюртук и сунуть бумаги в ящик стола с секретным замком. Убрав ключ в обычное место – карман жилета, он решительно зашагал к Зеленой гостиной и вошел в комнату.
Леди Алисия Лоуренс, стоявшая у окна, обернулась, чтобы приветствовать человека, к которому она явилась издалека в дождь. Стентон Хорн, маркиз Уиндем, – единственный человек в Лондоне, который, возможно, выслушает ее, прежде чем вышвырнет на улицу.
Он хорош собой, это точно. Она могла спокойно восхищаться строгими чертами его лица, не волнуясь, сочтет ли он ее также привлекательной.
Странно на самом деле, как много времени появилось у нее с тех пор, как она перестала заботиться о таких вещах. Конечно, она мало что могла сделать с этим образовавшимся временем… но не было смысла плакать по пролитому молоку.
Она поняла, что не сводит глаз с чувственного изгиба его губ, и переключила свое внимание на общий вид. Что за человек этот лорд Уиндем, о котором каждый слышал, но никто не знал его близко?
Даже она, отвергнутая высшим светом, знала, что он богат, как король, и ведет такой же таинственный образ жизни, как черный колдун в своей башне. Она не верила слухам о невинных девах, страдающих на чердаке, но опять-таки что она может знать о невинных девах?
Выглядит он достаточно нормально, если считать нормальными уничтожающие темные глаза и железную линию челюсти. Его густые иссиня-черные волосы почти идеально зачесаны назад, придавая суровость лицу, которое иначе можно было бы назвать красивым.
Она восхищалась его приверженностью классическому стилю больше, чем взлохмаченной копной волос – как у Байрона, – какую носило в это время большинство мужчин. Те, кто готов признать любую новую моду, обычно легко поддаются чужому влиянию. Она это знала, сама будучи таким человеком некогда, лет сто назад. Непохоже, чтобы ураган чувств мог захватить лорда Уиндема.
Он поклонился ей. Поклон был корректный, но сдержанный. Она не потрудилась ответить на вежливый жест. Он тоже оставит эти глупости, как только ему станет известна ее репутация.
– Я – леди Алисия Лоуренс, дочь графа Сазерленда. У меня есть информация о готовящемся похищении его величества, принца-регента. Вам это интересно, или мне поискать кого-нибудь другого, кого это волнует?
Стентон почувствовал, как его любопытство угасает. О дьявол! Она – одна из тех, кому заговоры мерещатся за каждым углом. Он имел дело с подобными безумцами, будучи Соколом, но непосредственно к нему и в домашней обстановке такой человек обратился впервые.
И тут возник другой вопрос. Что заставило ее думать, будто затворник маркиз Уиндем заинтересуется этим? Стентону очень захотелось узнать ответ. Кроме того, он старался не быть публично замешанным во что-нибудь, имеющее даже слабое отношение к политике.
Возможно, ему нужно более серьезно отнестись к леди Алисии.
– Вы позволите моему человеку принять вашу шляпку? Рукой в перчатке она коснулась своей густой вуали.
– Я предпочла бы оставить ее.
Он мог бы настаивать, но тогда она задала бы вопрос, на который ему не захотелось бы отвечать.
«Почему?»
У него не было никакого желания объяснять это даже самому себе, потому что ответ на этот вопрос был бы похож на бред сумасшедшего. Как он может сказать этой женщине, что ему нужно увидеть ее лицо, чтобы определить, не лжет ли она? Она спросила бы его, как он сможет узнать это, и он не сумел бы ответить правдиво, потому что и сам не знал, как действует его особый дар. Ему даже не очень хотелось думать об этом, ведь он гордился тем, что он разумный человек. Так оно и было – за исключением этой необычной, странной способности, в которую он верил всем сердцем, потому что она никогда не подводила его.
